На пороге стояла его жена. В шубке и сапожках на высоком каблуке. В руках Татьяна держала объемистый пакет.

– Ты что тут делаешь? Откуда у тебя ключи от маминой квартиры? – Зотов не собирался с ней церемониться. То, что она кричала ему вслед, когда он уходил из дома, все еще помнилось.

– Лешенька, они у меня всегда были. Тут же нужно было время от времени хотя бы пыль вытирать, комнаты проветривать.

– Зачем ты пришла? – повторил он, не обращая внимания на ее ласковый тон.

– Как у тебя грязно! Твои рабочие что, даже ремонт не доделали? Как же ты живешь, прости меня? Ты так привык к чистоте и комфорту.

Зотов удивленно на нее посмотрел. Он как-то никогда над этим не задумывался. Да, у них в доме пыль по углам не клубилась. Стояла удобная мебель (это, что ли, комфорт?). Но нужно ему это было? Похоже, если бы Татьяна в один момент перестала мыть полы, он бы и не заметил. Ну и ну!

– Ты ко мне по делу? Кстати, ключи верни, – он протянул руку ладонью вверх.

– Ты не разрешишь мне их оставить? Почему? Я, наверное, тебя не очень поняла, когда ты уходил: ты ведь только на время? Я понимаю, нам нужно отдохнуть друг от друга. Но в добрых отношениях мы можем остаться?

– Можем, почему нет? Только при одном условии: я тебя не буду видеть. Ты хоть помнишь, что ты мне наговорила?

– Ну, дорогой, ты сам напросился. Нельзя же вот так, резко, собраться и уйти. Ты вывел меня из себя, может быть, я и сказал лишнее.

– Нет, Таня. Как раз лишнего ты мне и не сказала. Давай не будем возвращаться к нашему трогательному прощанию, – поморщился он. – Уходи.

– Возьми хотя бы пироги. Мама пекла. Я тут еще коньяк прихватила. Думала, посидим…

– Нет, не посидим! И забери свой пакет, – почти крикнул он, глядя, как Татьяна ставит его на пол.

– Дикий ты, Зотов! Не цивилизованный! Да еще и лопух к тому же. Говоришь, окончательно от меня и сына ушел? Так?

– Я от сына не отказываюсь. Будет учиться дальше – буду оплачивать. А нянькой ему быть не хочу. Не начинай опять о сыне, о его несчастной доле и обо мне, никудышном папаше. Не повторяйся.

– А ты ему, собственно, и не отец.

Зотов замер. Медленно поднял глаза и посмотрел на Татьяну.

– Да, он не твой, что ты на меня так уставился, Зотов! Ты даже ребенка не смог сделать с работой твоей! Ты даже обследование пройти отказался, вспомни! Сколько лет я ребенка ждала? Что мне оставалось?

– Кто отец? – Зотов был спокоен.

– Да какая тебе разница? Ты ведь Петрушу не любил никогда, только деньгами откупался.

– Кто отец? Ты с ним долго встречалась?

– Долго, Зотов, долго. Он любовник был хороший. Потому и не бросала.

– Зачем же со мной жила?

– Так у него денег не было ни шиша! – весело сказала Татьяна.

– А я, лох, работал еще и на него?

– Ладно, Зотов! С тебя не убыло. А что, Петруша тебе никого не напоминает? А? Подумай?

– Говори.

– Федорович на самом деле наш сын. И фамилию мог бы носить Курлин, – Татьяна с торжеством смотрела уже на бывшего мужа.

– Этот? Да, Петька действительно на него похож, ты права. Был похож. Так это ты Курлина отравила? Что, мешать начал?

– Зотов, ты спятил?! На кой ляд мне это надо было? – Татьяна осторожно отступала к двери.

– Знаешь, Таня, а дело еще не закрыто. Может, признаешься? – Зотов и сам себе не мог объяснить, зачем он это говорит. Но ему почему-то на миг захотелось, чтобы это оказалось правдой.

– Ты точно больной, Зотов! Я ухожу. Пошел ты со своими домыслами, знаешь куда? – и она захлопнула за собой дверь.

«Ну вот, есть еще что рассказать Беркутову. Только не говори, Зотов, что ты не догадывался, что Петька не твой сын! Но Курлин! Вот тебе и тихий омут. Впрочем, все к лучшему. Я рад. Мне стыдно, но я рад, что она мне все рассказала. Я вышел из тюрьмы. И никаких обязательств!» – Зотову захотелось с кем-нибудь поделить этой новостью. Он не чувствовал себя обманутым или обиженным, он чувствовал облегчение. И знал, что есть хотя бы один человек, который его поймет. Он знал его историю. От Матвея Роговцева. В свое время Егор Беркутов вот также скинул с себя надоевший брак. А сейчас счастлив.

Зотов отыскал в кармане куртки телефон и набрал номер Беркутова.

– Егор Иванович? Зотов беспокоит. Да, есть новости. Хорошо, я подъеду к пяти. До встречи.

Матвей никак не мог понять, что с ним происходит. Он уже минут двадцать бессмысленно пялился в телевизор: включив новости, он не услышал ни слова и не увидел ни кадра. Просто мелькающий экран и голосовая завеса. А перед глазами она, Катя. Насмешливо поглядывающая поверх кромки бокала. И странное ноющее чувство в груди.

Вчера он неожиданно сорвался на жену. Повода как раз и не было. А было нарастающее откуда-то изнутри чувство раздражения. И он вытолкнул его наружу с двумя словами. А потом испугался, глядя, как у Нади глаза наполняются слезами. Она почти никогда не плакала. Попытался просить прощения, не вышло ничего: Надя молча закрыла перед ним дверь спальни. А сегодня так же, не сказав ему ни слова, ушла в школу.

Матвей был достаточно трезвомыслящим, чтобы не насторожиться в данной ситуации. «И к какому доктору я должен теперь обратиться? Для начала, может быть, поговорить с Лешкой? Американцы бегут к личному психоаналитику, мы – к соседу. У Лешки сейчас и без меня проблемы. Да и что я скажу? Что визит Кати выбил меня из колеи? Ерунда! Я еле дождался, пока она уйдет. Она здесь ни при чем. Что-то с Надей? Ну да. После секса в одни ворота она ко мне относится настороженно. Или я сам это придумал? Короче, выбираю подсказку «звонок другу», – он потянулся к мобильному.

– Что так долго трубу не берешь? Со стремянки слез? А что ты там делал, лампочку вкручивал? Вот как! Помощь не требуется? Да не занят я! В голову ничего путного все равно не лезет. Ладно, сейчас приду.

Матвей быстро оделся, сунул в карман куртки мобильник и деньги и вышел из квартиры.

Он не был в доме родителей Зотова со студенчества, но двор и расположение квартиры помнил отлично.

– Давай, впускай! На улице мрак что делается! С неба снег хлопьями, а под ногами каша. Я же пешком шел!

– А ты бы шапейку какую-никакую надел, головку бы и не присыпало, – сказал Зотов, глядя на мокрую шевелюру друга.

– Нет у меня никаких шапеек! В принципе. Это тебе лысину нужно прикрывать, а у меня волос полно. Мне жарко! – огрызнулся Роговцев, ставя пакет с бутылками и едой, прихваченными по пути в супермаркете, на пол.

– Ты что там набрал? Что звенит?

– В голове у тебя звенит! Бутылки с лимонадом. Тебе же спиртное нельзя?