Тор любовно погладил огромный кулак, дунул на него, потер.Костяшки заблестели, как отполированные сотнями рук подлокотники старого дума.

— Какие будем вводить обычаи?

Крылов покосился на другой конец стола, там Алексейнаклонился к Яне, даже слегка обнял ее за голые плечи, что-то нашептывает вухо. Рожа преподлая, выражение преподлейшее, гнусное, глаза похотливые, скотодебиленный.

— Черт, — вырвалось у него, — надо подумать.Проще сказать, какие не будем.

— А какие не будем? — так же деловито спросил Тор.

— Надо подумать тоже. Соблазнительно запретитьпьянство, курение, но тогда растеряем больше половины сторонников. Но как-то висламских странах не пьют? И преступности там практически нет… Возможно, введемсистему паралатов и просто скифов. Паралаты — их еще называли царскимискифами, это нечто вроде эдакого дворянства. А раз им больше дано, то больше идолжно спрашиваться. Словом, мы разрешим употребление всей этой дряни, нотолько для простых скифов. А паралатам уже зась!.. Зато к высшим должностямбудут допускаться только паралаты… Нет-нет, это не будет наследственным. Впаралаты будем принимать, как недавно принимали, скажем, в комсомол или партию.

Тор задумался, прорычал:

— Паралаты… Гм, звучит хорошо. Круто. А… столицу гдебудем ставить?

Крылов усмехнулся:

— Ну… с далеким прицелом — это Москва. Все-такисамо слово «Москва» — скифского происхождения.

Тор разинул рот:

— В самом деле?

— А опровергни, — ответил Крыловхладнокровно. — Что не русское или славянское — в этом сходятся всеяйцеголовые. Значит, скифское. Что оно означает на скифском… ну, над выяснениемпоработают наши филологи. Именно наши, понял?

Тор еще не понял, но на той стороне просиял Откин, толкнул вбок филолога Гаврилова, знатока древних языков Черного Принца, сказал с великимпочтением:

— Это будет здорово… Мы придумаем объяснение! Такоепридумаем!

Крылов поморщился:

— Только не переборщите. Чересчур красиво илипышно — над вами воробьи смеяться будут.

Сухой воздух иссушал кожу. Она, как и кора дерева, требовалапостоянной подпитки холодными соками из глубин земли. Со стола исчезали пустыекружки, взамен появлялись полные. Содержимое ненадолго переливалось в тела,откуда вскоре сбрасывалось с поверхности кожи, как дерево сбрасывает влагу слистьев, спасаясь от перегрева.

Тор поглощал содержимое пивных бокалов с такой скоростью,словно перед ним ставили наперстки.

— Кого будем брать в скифы? — поинтересовалсяон. — Кроме нас, орлов, конечно! Мы — паралаты, ессно.

Крылов ответил, не раздумывая:

— Да всех желающих.

Тор отшатнулся:

— А как обоснуешь?

— Очень просто. Великая Скифия занимала, как помним изучебника истории, земли от моря и до моря, как говорится. Египетский фараондань платил, вся Палестина и вся Малая Азия были оккупированы скифами, по всейУкраине и Европе до сих пор раскапывают скифские курганы… Их сейчас раскапываютдаже под Тель-Авивом.

Тор ужаснулся:

— Это что же, и пархатые тоже могут называться скифами?

Крылов посмотрел в сторону Черного Принца, тот с готовностьюобъяснил:

— Когда скифы захватили, покорили и оккупировали всюПалестину, они стояли там войском двадцать девять лет. За это время, сампонимаешь, переимели всех женщин, их коров и овец. Да и потом, когда оккупациякончилась и скифы ушли, часть все же осталась доживать свою старость. Частьвовсе обзавелась на оккупированных землях новыми семьями! Правда, за две-трисотни лет все ожидячились, язык скифский забыли… но мы ж берем по крови?

— По крови, — согласился Тор неуверенно. — Унас ведь самая что ни на есть арийская кровь…

— Словом, все народы, которые живут на этих землях,могут именоваться также и скифами. Потомками скифов. И при желании могут сравным основанием называть себя скифами, как сейчас называют украинцами,немцами или татарами. Конечно, большинство предпочтет называть себя так, какпривыкли: украинцами или турками, но найдутся отважные, найдутся люди с горячейкровью, найдутся те, в ком еще кипит отвага и романтика…

Яна с того конца стола уже не слушала Алексея, смотрела нанего, на Крылова, блестящими глазами. Он чувствовал, как его приподнимает нанезримых крыльях, голос звучит громче и мощнее.

Прохожие иногда бросали беглые взгляды в их сторону.Одинаковые майки привлекают внимание, ясно. В сторонке остановился парень вяркой гавайке, волосы в три цвета, на затылке длинная коса. Вид у него былвызывающе наглый и одновременно какой-то голодный. Глаза быстро бегали посторонам, а когда встретился взглядом с Крыловым, широко улыбнулся. Крыловрешил было, что парень заинтересовался майками, холодно отвернулся.

Парень подошел к барьерчику.

— Скифы? — крикнул он оттуда.

Тор пробурчал недружелюбно:

— Ну?.. А ты, похоже, ирокез.

— Я заглядывал в Корчму, — сообщил ирокез с такимвидом, словно внес на их счет мешок денег. — Вы там сговаривалисьвстретиться здесь…

Черный Принц обратился к Крылову:

— Я ж говорил, надо емэйлами. А то всякая дрянь ползетбез спроса.

— Ты прав, — согласился Крылов. — В следующийраз…

Ирокез, нимало не смущаясь, перелез через барьер, хотяпроход был в трех шагах, подошел и уверенно сел за стол.

— Аморальник, — представился он. — Так яподписываюсь в форумах. Я абсолютно аморален! Для меня нет ничего святого!

— В самом деле? — лениво поинтересовался Тор.

— В самом! — ответил тот гордо. — В самом чтони есть самом!.. Я предлагаю поиметь вот эту деточку… можно прямо здесь, апотом распить хорошего пивка…

Он откровенно нагло разглядывал Яну. И, похоже, мысленно ужераздел ее. И что-то проделывал. Дыхание остановилось у Крылова, в головуплеснула горячая ослепляющая волна ярости. Но, прежде чем он успелпошевелиться, Тор, что сидел к Аморальнику ближе, ухватил его одной рукой заволосы на затылке, с силой бросил лицом вниз. Крылов успел увидеть, как широкоекак бревно колено скандинавского бога быстро устремилось навстречу.

Гнусно хрустнуло. Тор приподнял Аморальника и без трудаперебросил через барьер. Тот распластался на тротуаре как экзотичная лягушка,на асфальте медленно расползалось кровавое пятно.

— Может, уйдем отсюда? — предложил Раб Божийпугливо. — Господи, прости им эти прегрешения!.. Ведь от любви к тебетворят, только меры не видят!

— Кто от любви? — не понял Гаврилов. — Торили этот… Аморальник?