– Почему так быстро? – Ланская недовольно хмурит брови. – Я же еще не допила.

И правда. Официант только-только принес ей новый коктейль. Однако после фотки Грановской в профиле Никитоса желание беззаботно чилить в рестике напрочь отпало.

– С собой возьми, – достаю из бумажника еще одну пятитысячную купюру и опускаю ее поверх первых двух.

До тачки как раз пилить минут десять. За это время и допьет.

Хихикнув, Вероника в одну руку берет сумочку, в другую – бокал и с деловым видом идет следом за мной. Охранник, стоящий у входа, замечает нашу вольность, но качать права не пытается. Открывает дверь и желает приятного вечера. Молодец. Дрессированный. В следующий раз накину ему на чай.

– Заедешь ко мне? – когда мы оказываемся в машине, Ланская льнет ко мне всем телом. – У меня предки в Стамбул свалили.

Прислушиваюсь к себе и понимаю, что ни хрена не екает. Хотя раньше я бы за такую возможность мертвой хваткой вцепился.

– Не сегодня, – качаю головой и завожу мотор.

– Почему? – она обиженно оттрюнивает нижнюю губу.

– Потому что.

– Ну Тим! – возмущенно.

– Веро, давай без мозготраха. Мы же договаривались.

– А еще мы договаривались, что ты будешь стараться! Неужели совсем по мне не соскучился?

– У меня дела дома. Отложить не могу.

– Какие у тебя там дела? – интересуется язвительно. – Уж не связаны ли они с Грановской?

– Ты че несешь? – отзываюсь, пожалуй, слишком резко.

– А что? Думаешь, я не заметила, как ты в лице переменился, когда о ней и Матвееве речь зашла? – гневно цедит Ланская. – Неужто ревнуешь?

Черта с два! Снова Грановская. Ее слишком много! Просто дохренилиард раздражающих мои рецепторы вещей! Слова, намеки, фотки… Я ей по горло сыт!

– Ты бредишь, – морщусь и чуть сильнее сжимаю пальцами руль.

– Ну-ну.

– Что ну-ну, блин?! Что ну-ну?! – неожиданно для самого себя взрываюсь. – Завязывай со своей тупой ревностью, Веро! Заколебала вусмерть!

Девчонка демонстративно складывает руки на груди и отворачивается к окну. Нахохлилась. Дам ей время, чтобы пришла в себя. А то не дай бог опять слезы в три ручья потекут.

До дома Ланской едем молча. Я смотрю на дорогу, а она ерзает на месте и пыхтит. Чувствую, что ждет от меня первых шагов к примирению, но я не разбежался извиняться. Во-первых, не за что. Во-вторых, в тишине все же комфортней.

Едва я притормаживаю у массивных ворот, как Вероника пулей вылетает из машины. Пытается хлопнуть дверью, но с Ламбо это не прокатывает. Расправляет спину и гордо шествует прочь. Ни пока, ни до встречи.

Пожимаю плечами и даю по газам. Подумаешь, какая краля. Не больно-то и хотелось.

Лера

– Беги, Лерка! Беги! – Полина с хохотом подталкивает меня в проход. – Они нам на пятки наступают!

Вслед за подругой разражаюсь смехом и что есть мочи устремляюсь вперед. Мне весело и страшно одновременно. Мозг понимает, что происходящее – просто игра, но адреналин от этого шарашит не меньше. Преследование, даже если оно не всерьез, здорово щекочет нервы.

Организовывая посвящение первокурсников в студенты, старшаки постарались на славу. На официальной части все было чинно-благородно, а вот после началась настоящая жара. Игры, челленджи, захватывающие дух квесты – я давно так не развлекалась. Будто обратно в беззаботное детство попала.

– Давай сюда, – Полинка дергает меня за локоть, и мы, прижавшись друг к другу, прячемся в небольшом закутке под лестницей.

Наши преследователи, люди в алых мантиях и черных масках, шныряют где-то рядом. Слышу их голоса и изо всех сил стараюсь не выдать себя слишком шумным дыханием.

– Мы тут в засаде, – очень тихим шепотом обращаюсь к подруге. – Надо дождаться, когда тот высокий отойдет к окну, и бежать.

– Куда? – так же негромко интересуется она. – Вниз или наверх?

– Предлагаю разделиться. Ты на шестой этаж, я на четвертый. Минуем основной коридор и встретимся у статуи на пятом.

– Окей.

Подгадав нужный момент, мы с Полиной срываемся с места и мчим. Быстро-быстро перебираю ногами, но все равно слышу позади приближающиеся тяжелые шаги. Судя по всему, тот высокий тип погнался за мной.

Сохранять дистанцию все труднее. Сердце бешено колотится где-то на уровне горла. Перегруженные мышцы ног наливаются свинцовой тяжестью.

– Попалась!

Сильные руки хватают меня, переворачивают, и вот спустя мгновенье я уже вишу на чьем-то плече головой вниз и попой кверху. Болтаюсь, словно мешок картошки, не в силах оказать сопротивление.

– Куда ты меня тащишь?! А-а-а! Помогите!

В шутку луплю своего похитителя по пояснице, но тому хоть бы хны. Знай себе посмеивается и чешет куда-то. Весело ему, понимаете ли.

Не проходит и минуты, как мы оказываемся в каком-то закрытом темном помещении. Меня опускают на пол, и я наконец получаю возможность оглядеться по сторонам. Повсюду расставлены горящие свечи. Ароматические, судя по запаху. От густого лавандового духа даже нос немного чешется. На стульях восседают все те же люди в алых мантиях, чьих лиц я не вижу, а фоном звучит средневековая католическая музыка, от которой по телу бегут мурашки. Атмосферно, конечно. И очень мрачно.

Едва я успеваю прийти в себя, как рецепторы улавливают чье-то приближение со спины. А еще через миг массивные ладони ложатся мне на плечи и твердо надавливают на них.

– На колени! – раздается мужской приказ.

Слегка замешкавшись, повинуюсь. С каждым мгновеньем игра становится все реалистичнее.

Оборачиваюсь, чтобы рассмотреть того, кто стоит позади, однако в эту самую секунду на лицо опускается ткань. Мою голову фиксируют в положении анфас и закрывают глаза светонепроницаемой повязкой. Теперь я ничего не вижу. Остался только слух. Ну и немного осязание.

– Повторяй за мной, – слышу над самым ухом знакомый голос. – Я, студентка первого курса, торжественно клянусь…

– Я, студентка первого курса, тожественно клянусь…

– Пропитаться духом студенчества и оставаться пропитанной до самого конца учебы.

Подавив смешок, повторяю. Сомнений в том, что за моей спиной стоит Никита, не осталось. Только он так характерно растягивает гласные.

– Изготавливать только качественные шпаргалки и списывать с них максимально незаметно.

Снова повторяю слово в слово.

– Не нервировать преподавателей, задавая тупые вопросы.

– А умные вопросы можно задавать? – хихикаю.

– Лер, повторяй, – по голосу слышу, что Никита тоже улыбается. – Это же клятва!