— Товарищ полковник, — услышал Алексеев. Это был начальник разведки подполковник Красин. — Иван Петрович, я специально дождался, когда все уйдут. Дело в том, что мне сообщил один из пленных главарей, что вчера днем он случайно услышал, как Хакким отдавал приказ своему заместителю быстро собрать всех людей, которые пришли сюда вместе с ним. Он сказал, что получил от своего человека из нашей бригады сигнал о нашем приближении к его базе. Хакким при этом пояснил, что ради сохранения этого источника никому на базе ничего не говорить, а объяснить, что он уходил на непродолжительное время. Поэтому оставшиеся на базе боевики были так беспечны, а Хакким улизнул.

— Ты веришь этой информации?

— Эти показания, конечно, надо перепроверять, но уж очень подозрительными выглядят действия Хаккима.

— Хорошо. Сообщи и эту информацию, и об источнике в бригаду… Хотя постой, брат. Лети ты лучше вместе с пленными главарями в бригаду. Организуй тщательную их проверку, заодно проверь эту информацию… Страшно подумать, что в бригаде обосновался враг. Ведь о целях нашей операции знали немногие…

— Точнее, семь человек, — уточнил подполковник. — И один из них — «крот»…

Игнатов был рад. Он быстро сошелся с Комаровым и через него с Сиватиным. Оба злобные, тщеславные. Их зависть к людям была безмерной. Используя эти качества, а также неимоверную жадность, Игнатов был твердо уверен: он заполучил их полностью — и тела, и души, и разум. Не прошло и двух недель, как он сколотил группу, куда кроме Комарова и Сиватина входили еще шесть человек, двое из которых недавно демобилизовались из внутренних войск. Игнатов некоторое время поил и кормил их, давал карманные деньги. Но это продолжалось недолго. На восьмой день он собрал всю группу и, после того как выпили по паре рюмок, завел разговор:

— Мужики, у меня возникли временные трудности. Заканчиваются бабки. Гонец, который привезет «зелень», прибудет через пару недель. Предлагаю выследить какого-либо крутого бизнесмена и заставить его поделиться с нами. А может, у кого-то есть другое предложение?

Все молчали, каждый делал вид, что напрягает мозги в поисках выхода. Но Игнатов, несмотря на то что знал их совсем короткое время, уже успел раскусить каждого. Всех их объединяло три фактора: первый — нежелание работать и ставшее уже привычным стремление жить на халяву, второе — болезненное самомнение, все они считали себя достойными быть уважаемыми в обществе, и третье — это готовность за деньги ограбить, убить человека. Игнатов понимал, что его новые кореши если и ищут варианты, то только в одном направлении — где и как найти жертву. Первым подал голос Комаров, он с сомнением в голосе произнес:

— У нас, в Жодине, конечно, можно найти пару-тройку бизнесменов с большим карманом. Но они наверняка имеют крышу и хорошую охрану…

— Волк там, где живет, скот не режет, — заметил Игнатов, — нам надо дела делать в Минске.

— А вот у меня есть один клиент, — подал голос Сиватин. — Правда, живет он под Минском, в Раубичах, недалеко от Олимпийского комплекса.

— Так, и чем он интересен? — спросил Игнатов. — Давай, Витек, выкладывай.

— У него огромный дом — квадратов девятьсот будет. Сам сейчас живет в Штатах, но в доме, я точно знаю, имеется сейф, в котором он, конечно, не огурцы держит. Во дворе, под навесом, два новых джипа.

— И что, в доме никто не живет?

— Живет старик охранник, во дворе — две собаки.

— А ты откуда такие подробности знаешь? — продолжал расспросы Игнатов.

— Да мы вот с Антоном и Саней, — кивнул на сидевших рядом Комарова и Глебчика, — уже давно к этой хате присматриваемся.

— Джипы — классные, — цокнул языком Комаров, — такие и без ксив купят.

— Там еще и «Форд» почти новый стоит, — добавил Глебчик.

Игнатов, медленно обводя взглядом всю компанию, спросил:

— Ну, какие мнения есть?

— Надо брать! — подал голос Романчик. — Чего тянуть…

Все заговорили сразу, перебивая друг друга:

— Не будем тянуть резину…

— Здесь недалеко… километров тридцать — тридцать пять…

Игнатов поднял руку и, выждав, когда все утихомирятся, решительно сказал:

— Принято! Это будет наше первое дело, скажем так, первый экзамен. Надеюсь, напоминать не стоит, где язык держать?

Все закивали головами, Романчик громко произнес:

— Зачем предупреждать? Мы же не маленькие, тертые. Кое-кому пришлось и баланды похлебать…

— Ясно. А что у кого есть из оружия?

Комаров отозвался сразу:

— У меня «вальтер» и девять патронов.

— У меня обрез, патронов хватает, — бросил Романчик.

— А у меня парочка гранат и «макаров», еще когда начальником политотдела бригады связи был, запасся, — объявил Сиватин.

— А может, кто-либо сомневается? — задал вопрос Игнатов. — Не надо бояться, скажите честно.

В ответ все чуть ли не хором подтвердили свою готовность участвовать в этом деле. Игнатов взялся за инструктаж: поручил Сиватину на своей «ауди» вместе с тремя членами группы выехать к дому бизнесмена и организовать наблюдение.

— Мы же подъедем к вечеру, — добавил Игнатов и повернулся к Комарову. — А как мы поедем, в твои «жигули» пять человек влезут?

— У Глебчика же есть колеса…

— Да, я на БМВ, так что места хватит.

— Все могут управлять машиной? — спросил Игнатов и, получив утвердительный ответ, напомнил: — Имейте в виду, нам же надо увезти оттуда три машины. Кстати, где мы их спрячем?

— У меня есть место, — ответил Комаров. — Ты еще не видел мою вторую базу. Там территория обнесена высоким забором, стоят два армейских арочных амбара, ворота закрываются на замки. Если добудем деньги, то можно и там иметь охрану, собак на территорию запустить.

— А чья это собственность?

— Моей организации, но из-за отсутствия денег находится как бы на консервации.

— Ну что ж, машины на отстой туда поставить можно. Тогда вперед! Инструктаж проведем на месте, после того как изучим обстановку. — И, заметив, как рука Комарова потянулась к бутылке, строго сказал: — Пить не будем, врежем после боевой операции…

Двое суток Ветров находился в камере изолятора временного содержания совершенно один. На допрос его больше не вызывали. Роману было ясно, что идет проверка личности. Сделаны запросы в соответствующие органы и сейчас ждут. Роман, впрочем, был не против одиночества. После студенческого надлома, когда он порвал с любимой девушкой, набил морду студенческому другу, за что его с треском выперли из института, Роман больше всего любил одиночество. В Афгане его за это не очень любили, но затем зауважали, когда убедились, что он не трус, не трепач, в бою надежный, как никто другой, перестали замечать его угрюмость и скрытность. После службы Роман окончил Высшее военно-воздушное училище, затем спецкурсы и исправно служил в спецназе…