что изменение соотношения тенденций на международном уровне фактически представляет собой прямую угрозу безопасности СССР и непосредственно его выживанию как государства.

Такой довод выглядел убедительно, поскольку во второй половине 1989 года по всей Восточной Европе коммунистические государства одно за другим перестали существовать. Однако Горбачев не мог заставить себя силой остановить эту волну. По его мнению, предполагаемые затраты на силовое решение намного превысили бы затраты на жизнь с учетом последствий этих антикоммунистических революций. Горбачев укрепил свой авторитет в стране и за рубежом, выступая против сохраняющейся милитаризации отношений между государством и обществом и отношений между государствами. К 1989 году ситуация сложилась таким образом, что, если бы он отправил танки в Восточную Европу, ему пришлось бы отречься от всего, за что он публично выступал. Это стоило бы ему установившихся с западными лидерами хороших отношений, а также перспектив материальной помощи и международной интеграции («Европа – наш общий дом»), этими отношениями подразумевавшейся. Ремилитаризация также помешала бы заявленному продолжению демократизации его собственной страны. Конечно, это также сильно подорвало бы его авторитет как лидера среди той аудитории, к которой он обращался за его укреплением. Более того, к 1989 году это также пошло бы вразрез с той самооценкой и ценностями, которые он усвоил в 1985–1989 годах[109].

Поэтому Горбачев молча смирился с восточноевропейскими революциями и попытался сделать потери более приемлемыми для своей политической аудитории. Он заключил с США и Германией сделку, предусматривавшую существенную материальную помощь СССР и поэтапный (а не стремительный) вывод советских войск из Восточной Германии. Взамен он примирился с тем, что быстро стало свершившимся фактом: с воссоединением Германии в рамках НАТО. Но материальная помощь в глазах большинства советских политиков была скудной компенсацией за национальное унижение и угрозы национальной безопасности. Неудивительно, что, уходя в отставку в декабре 1990 года, министр иностранных дел Шеварднадзе возмущался именно теми депутатами, которые обвиняли его в предательстве интересов страны в Персидском заливе и Восточной Европе[110]. Таким образом, задолго до распада СССР и конца правления Горбачева и националисты, и сторонники Realpolitik или вышли из доминирующей во внешней политике коалиции, или стали громче выражать свое неоднозначное отношение к Горбачеву.

Как Горбачев реагировал на растущий разрыв между обещаниями и результатами? Он стремился одновременно консолидировать заново свою политическую власть и восстановить свой снизившийся авторитет и доверие к себе как лидеру.

Реконсолидация политической власти

Ни один советский партийный лидер не мог принимать свою власть как должное; они не избирались на фиксированный срок полномочий, а годы во власти начинались с борьбы за эту самую власть. Напротив, в выборной демократии борьба за власть предшествует формальному приходу к власти. По этой причине советские лидеры не представляли публике комплексных программ до тех пор, пока не достигали стадии господства после победы в борьбе за власть. Между тем они стремились не только создать выгодный для себя общий климат в Центральном комитете, но и мобилизовать сторонников внутри ЦК, его аппарата управления и в региональных партийных организациях.

На первом этапе своего правления Горбачев шел этим традиционным путем. В 1985–1987 годах он ввел своих сторонников в Политбюро, поставил их на должности в центральном партаппарате и региональных партийных организациях, одновременно сместив оттуда прежних чиновников. Он также заменил редакторов крупных СМИ и руководителей крупных культурных союзов (Союза писателей, Союза театральных деятелей и др.). Эти издания и учреждения стали инструментами гласности, укреплявшими его способность мобилизовывать социальную базу для проведения в жизнь значительных изменений.

Хотя Горбачев по привычным советским меркам консолидировал свою власть исключительно быстро, радикальная политика, которую он проводил на этапе своего господства, подрывала лояльность его давних коллег в партийном аппарате. Политика демократизации, проводившаяся им в 1988 году, явно (и предсказуемо) угрожала материальным интересам партийных чиновников, которые были чувствительны к публичной критике и совершенно не желали быть смещенными в результате публичных выборов. Таким образом, радикализация политической программы Горбачева привела его как к ослаблению, так и к чистке институтов, с помощью которых он добился успеха в борьбе за престолонаследие. Так, в октябре 1988 года он упразднил почти все отраслевые экономические отделы ЦК, снизил роль Секретариата ЦК в принятии решений на высшем уровне и учредил шесть новых комиссий ЦК (с неясными полномочиями) для выполнения функций, ранее осуществлявшихся Секретариатом. В апреле 1989 года Горбачев продавил уход из ЦК 98 членов и кандидатов в члены ЦК партии; некоторые из них на уровне Политбюро представляли собой наследие прежнего режима; в их числе бывший министр иностранных дел Громыко и бывший премьер-министр Н. А. Тихонов.

Тем не менее, даже когда Горбачев лишал полномочий те самые органы партаппарата, где он пользовался властью распределения выгодных должностей, он наращивал силу альтернативных институтов, внутри которых он не обладал такими иерархическими полномочиями. Его программа предусматривала неуклонную передачу политической власти от партийного аппарата вновь создаваемым законодательным институтам. Съезд народных депутатов стал результатом всенародных выборов в апреле 1989 года. Он избрал своим основным рабочим органом Верховный Совет. Депутатским голосованием Горбачев был избран председателем этого Верховного Совета.

Так Горбачев сделал шаг к подрыву тех институтов, с помощью которых он укреплял свою власть всего двумя годами ранее. Затем он содействовал созданию нового института, в котором парламентарии были подотчетны людям, а не политическому боссу на вершине политической иерархии. Его председательство в этом институте и усилия по укреплению (путем уговоров и убеждений) в нем своего имиджа сильного лидера стали попытками создать альтернативные источники власти, с помощью которых он мог бы добиться того, чтобы подлинная демократизация не привела к его свержению.

Так было и десять месяцев спустя (в феврале 1990 года), когда Горбачев обратился к ЦК с требованием отменить статью 6 советской конституции, которая постулировала «ведущую роль» КПСС в политическом устройстве. Этого шага давно требовали радикальные политические движения под эгидой «Демократической России», мобилизовавшие десятки тысяч своих сторонников на публичные демонстрации. Отмена права КПСС быть единственной легальной политической партией являлась предпосылкой для легализации многопартийной (а не просто альтернативной) конкуренции в избирательном процессе. Горбачев компенсировал это дальнейшее ослабление партии своим собственным избранием на пост президента СССР. Вместо того чтобы участвовать в публичных выборах, он позволил себе стать президентом, избранным путем голосования на Съезде народных депутатов. Вместо того чтобы уйти в отставку с поста лидера партии, в результате чего, как он опасался, вся партийная структура достанется враждебным силам, которые смогут использовать ресурсы партийной организации для дискредитации как его самого, так и его реформ, он решил одновременно исполнять