Росомаха смотрела на него с любопытством, смешанным с долей беспокойства. Но любопытства было больше.

- Будет неприятно, - предупредил Янг, - ты можешь потерять сознание. Это не страшно - скоро придешь в себя.

- И зачем это нужно?

- Я не маг и не умею бросать диагност. Но иногда мои методы вернее. Ты ведь ничего не почувствовала, так? Значит, магия в этом случае бессильна. Но где пасуют чары - могут помочь травы.

Улыбаясь легко и "заговаривая" девушке зубы Янг быстрым, точным движением пальца проколол ей руку. Игла вошла в голубую тонкую жилу. Росомаха тихонько вздрогнула, но руку не выдернула. В глазах светилось не негодование, а все тот же вопрос.

- Нужно подождать.

- Долго?

- Пару мгновений. Возможно, я зря тебя встревожил.

- Меня? - лукаво уточнила Росомаха.

- Конечно - нас, - поправился Янг.

У Священного был очень редкий цвет глаз, в Школу с такой "особой приметой" его бы не приняли никогда. Издали, да и вблизи тоже, они казались обычными, черными. Но стоило всмотреться хотя бы немного пристальнее, и становилось ясно, что глаза темно-серые.

Настроение кесара было таким же, двухслойным. Сверху - такое же теплое лукавство, добродушная подначка. А под ней - беспокойство. Пока еще умеренное. Но кто сказал, что этот слой - последний?

Как жители пустыни прятались от солнца и от холода под своими многослойными одеждами, так и Янг прятал свои настоящие чувства под масками - и сколько было этих масок, кто знает? Нужно сойти с ума, чтобы поверить многоликому, да еще последователю Рауши - богини, чьим культом было не благо, не милосердие, и даже не справедливость, а - красота. Ее жрецы не видели ничего дурного в том, чтобы оборвать нить жизни, если она "портит красоту великого гобелена".

Разум кричал, что она совершает огромную ошибку.

Интуиция тихо, на грани слышимости шептала: "ты права, ты права..." - и этот шепот отчего-то полностью забивал истеричные вопли разума. Может быть потому, что был спокойным?

- Мне, кажется, нехорошо, - сказала Алессин. И вдруг, закатив глаза, осела к ногам Янга пестрой и яркой кучкой.

- Бездна!, - выругался Янг. Узкий трехгранный стилет словно сам прыгнул в ладонь. Кесар поддернул рукав накидки супруги, снова обнажая руку до локтя и сделал аккуратный надрез, стараясь портить кожу так, чтобы, если вдруг останется шрам - его было не видно. Крови оказалось немного, да много и не нужно - Алессин сильный маг, сила просто пела в ее крови.

Смочив платок, Янг бросил его на подоконник и негромко сказал:

"Силой ее, правом супруга, волей Рауши - призываю на службу за плату... "

Никто его не слышал здесь, рабыня помнила приказ и никого не пустила в комнаты. А если бы кто и услышал: жрецы, родовитые, военначальники или евнухи из квирина - вот удивились бы!

Этого Священного считали правителем-мальчиком, правителем-монахом. И вполголоса, а то и в полный голос говорили, что ничего ему не нужно: ни власти над родовитыми, ни золота, ни красивых рабынь, ни охоты с леопардами, ни войны... ничего, на что обычно ловятся мальчишки. Только заветы своей Рауши на уме, да красота гобелена. Легко справиться с таким: славь картаэльскую богиню и будет тебе счастье.

Никто бы не поверил, что голос кесара может звучать так. Не просто властно, а исключая малейшую тень неповиновения.

Маги меняют мир силой, ведьмы - словом: мир любит их и охотно откликается на просьбы. Струна звучит в унисон с миром, человеку - струне достаточно услышать мелодию любого предмета или явления, чтобы, поменяв ноты, получить другое звучание.

Янг не был ни тем, ни другим, ни третьим - но не сомневался в том, что он прикажет и мир подчинится.

Темная дымка соткалась над платком, испачканным в крови, уплотнилась и приняла форму забавной твари: полуптицы - полуящерицы. Пернатой, но при этом зубастой. Птица была насыщенного кобальтового цвета, переходящего в черный, а по самым кончикам сильных крыльев  пробегали всполохи глубокого синего цвета.

Большая - с охотничьего ястреба размером, с крупными когтями на лапах и на крыльях, сильным и даже на вид опасным клювом.

Янг толкнул створку окна, распахивая его настежь, протянул птице руку. Она переступила с ноги на ногу и взобралась на рукав хафана.

Приблизив тварь к лицу, кесар заглянул в черные провалы глаз, из которых на него смотрела призванная демонская сущность.

- Ты знаешь, что нужно делать, - сказал Янг. - Лети. Обгони ветер!

Тварь сорвалась с рукава, хлопнула крыльями так, что на пол посыпались свиток и перо - и исчезла в перистых облаках, словно черная молния.

Янг поднял кесару на руки и уложил на диван, подсунув подушку под голову. На свиток он не обратил внимание, а вот финики смахнул в кошель на поясе. И - присел рядом с девушкой, прямо на пол.

Лицо ее было бледным, а на скулах цвел нехороший румянец. Дыхания почти не слышно...

Большое ростовое зеркало потемнело, но Янг даже не повернулся в эту сторону. Гонец не мог обернуться так скоро, это просто бесился потревоженный и оскорбленный приказом мир. Ничего, успокоится.

Кесар взял в свои руки ледяные пальцы супруги. Не сберег. Не сохранил. Не сказал...

Конец 1 части

На открытой палубе качка переносилась намного легче. Руслан стоял у левого борта, под выгнутым ветром парусом, и слушал, как поет вода под днищем допотопной парусно-гребной... наверное, все же галеры. Усеченного варианта. Метров двадцать - двадцать три в длину и около пяти с половиной в ширину. Кроме весел это чудо было оснащено двумя здоровенными треугольными парусами и с риф-штертами на них.

Против ожидания - вонючих рабов на корабле не водилось. Все гребцы были людьми свободными, состоятельными и весьма уважаемыми - с каждого перехода им выплачивалось не только жалование, но и доля, своеобразные премиальные с удачной торговой сделки. А еще - эти люди могли как-то влиять на решения власти, которые касались порта, моряков и морской торговли.

Артиллерии, типа пушек (хоть и самых примитивных) он не заметил, зато обнаружил несколько тяжелых баллист, которые метали стрелы и горшки с зажигательной смесью - и не на шутку озадачился. Похоже, военная история этого мира двигалась как-то иначе: шпаги уже были вовсю в ходу, а порох? Его тут еще не изобрели... Подкинуть что ли идейку? Тем более, что рецепт проще блинчиков...

- Эй-га, Русла! - он обернулся на знакомый голос. Его окликнул мужик в широченных суконных штанах и плотной крутке с подобием капюшона, перепоясанный ремнем с кучей колюще-режущего инструмента. Нет, ничуть не абордажник и вовсе не головорез. И, спаси Бог, не разбойник - обычный законопослушный моряк, примерный семьянин.