Глазки ее налились гневом.

– Какие умные… А я чем буду работать?

– А я тебе другой привез, – откликнулся майор и достал из темного полиэтиленового пакета топор. – Даже подарю. Пусть у тебя будет два топора.

Бомжиха посмотрела на него с благодарностью:

– Вот это мужик! А на водку подкинешь?

– Конечно, Надя, – Светин полез за кошельком. – Только тогда давай уговоримся: ты нам расскажешь всю правду.

– Идет, – дрожащей рукой бомжиха взяла купюры. – И что надо делать?

– Пока что сиди здесь и никуда не уходи.

– Заметано.

Офицеры отправились в дом. В комнате по-прежнему царил порядок. Видимо, сожительница Ломова боялась нарушить его. Мужчины принялись за дело, и вскоре не осталось места, где бы они не пытались разыскать орудие преступления. Оставив в покое дом, они пошли в сарай, но и здесь не нашли ничего интересного. Если у этой четы и был топор, то только тот, который хозяйка отдала полицейским. Когда коллеги обыскали все интересовавшие их помещения, они вновь окружили Надю. Та по-прежнему ломала сухие ветки, однако в ее движениях чувствовалась какая-то нервозность.

– Женька никого не убивал, – тупо повторила она и посмотрела на офицеров. – Кстати, а когда произошло убийство?

– Третьего августа, – сказал Александр.

Надежда довольно засмеялась:

– Ну, касатики, освобождайте его с чистой совестью. Не мог он третьего своих родственников порешить!

– Это почему? – удивился Колесов.

Бомжиха подмигнула ему. Она вообще заметно повеселела.

– Да потому, что Степка Филин с соседней дачи где-то пару бутылок водки раздобыл, – начала женщина. – Ну, закусон у нас нашелся, и мы с Генкой Косым составили ему компанию. Короче, четверо нас было. А бутылки – две. Ну, все мы люди закаленные, доза, считай, пустяковая. Да только после первого стакана всем нехорошо стало. Мы списали это на жару и допили бутылочку, а потом заснули мертвецким сном. Хорошо, баба Генки Косого, Люська, нас обнаружила. В тот день она в город выбиралась, по помойкам пошарить. Люська принялась нас трясти, всех по очереди. А мы не реагируем. Ну, она и побежала к дяде Феде, дачнику, он часто на участке ночует. Федька – человек душевный, и деньжат подбросит, и продуктов. Так вот, он по мобильнику «Скорую» вызвал. И было это, повторяю, третьего числа. Вы же проверить можете?

– Почему ты запомнила число? – поинтересовался Виталий.

– Да потому, что Федька каждый раз, когда кого-нибудь из нас видит, напоминает: «Третьего вы заново родились, ребята!» Где уж тут забудешь?

Коллеги переглянулись.

– Проверим? – спросил Василий.

– Это сделать легче легкого, – кивнул Колесов. – У врачей наверняка осталась запись.

Понурые, они сели в машину.

– С нами поедешь? – обратился Татаринов к Светину.

Тот махнул рукой:

– Нет, в прокуратуру. Я вас раньше высажу. Не возражаете?

– Как скажешь.

На поворотах автомобиль изрядно трясло. Майор задумчиво смотрел в окно.

– Как думаешь, почему Ломов взял убийство на себя? – спросил Василий.

Александр скривил губы:

– Мог бы и прочитать мои мысли. Нет, друг, думаю я не о Евгении. Тут как раз все понятно. Но если убийца – не он, выходит, это мой подопечный – Антон Петряков?

Услышав эту фамилию, оперативники вздрогнули.

* * *

Приехав в отделение, Колесов быстро позвонил на станцию «Скорой помощи» и получил подтверждение рассказа Надьки: действительно, третьего августа машина выезжала на вызов в дачный кооператив «Муссон». Четверо бомжей наглотались паленой водки и заснули бы вечным сном, если бы не бдительность одних людей и доброта других. Василий распорядился привести к нему Ломова. Тот вошел в его кабинет с наглой улыбкой на губах:

– И чего ты меня опять все допрашиваешь, начальник? Передавай дело в прокуратуру. Я сознался. Тебе что еще надо?

– Правду, – твердо сказал старший лейтенант.

Евгений усмехнулся:

– Какой правдолюбец! Или тебя моя кандидатура не устраивает? Обычно ваши к нам относятся благосклонно.

– Перестань паясничать! – прикрикнул на него Василий. – Нам стало известно: ты берешь на себя чужую вину. Третьего августа тебя откачивали после употребления отравленной водки. Это зафиксировано врачами. Ты никак не мог оказаться одновременно в двух местах.

Красное лицо перекосила злая гримаса:

– Мог! А ты не думал, начальник, что это я подмешал в водку отраву? Пока мои дружки спали, я и сбегал к Кудрявцевым, создав себе алиби.

– А пистолет ты где взял? – невозмутимо поинтересовался Колесов.

– А пистолет я уже давно украл у одного офицера, – отчеканил Ломов. – Стрелять меня учили в военном училище. Вот почему я не промахнулся.

Татаринов взял в руки чистый лист и принялся писать:

– Готовься на выход, – бросил он бомжу. – И впредь не делай глупостей. Кудрявцевых убили топором, и притом корабельным. Так что пошел вон отсюда! И чтобы возле Лилии ты больше не околачивался! Ты хотел разбить ей жизнь? Кто-то сделал это за тебя. По твоим понятиям, вы квиты. Вали к своей Наде и оставь в покое бывшую жену.

Евгений побледнел:

– Не боись, начальник, ее я не трону. Люблю я Лильку, хоть и много времени прошло. А насчет всего остального ты прав. Хотел на себя чужую вину повесить, чтобы женушка обо мне вспомнила, да ты мой замысел разгадал. Не я это. И не поднял бы я руку на ребенка. Все ты верно сказал.

Василий вручил ему пропуск:

– Катись колбасой и помни мои слова. Тошнит меня от тебя, брат, мочи нет!

Ломов взял листок и медленно вышел из кабинета. Колесов распахнул окно.

– Надо бы освежителем побрызгать. – Он повернулся к Василию. – Слушай, я одного не пойму: ну как человек может так низко пасть? Все же он не со дна в эту жизнь пришел, высшее образование получил в училище! А там всех к порядку и чистоте приучают. Ботинки нечищеные – это уже выговор. А теперь этот бывший офицер живет с бомжихой на заброшенной даче, носит обноски и никогда не моется. Как такое объяснить?!

– Наверное, кто низко падает, тому уже все равно, как он выглядит и пахнет, – задумчиво проговорил Татаринов. – Да и не по нашей это части – изучение психологии бомжей. Давай лучше о другом побеседуем. Выходит, у нас опять Петряков нарисовался?

Виталий смахнул со лба каплю пота:

– Как такое возможно?

– Возможно, – вздохнул Василий. – Возможно, что от всего пережитого у него поехала крыша и теперь он примется косить всех подряд. Не дай бог нам влипнуть в такое. И Светину зла я такого не желаю.