Про обстоятельства узнал сам Кадашов и швырнул на стол пластиковую папку с копиями документов.

– Вот все, что удалось узнать. Ничего не понятно в этом ДТП со смертельным исходом.

Сергей долго изучал отчеты с места происшествия. Опрос свидетелей, который ничего не дал. Пустышка.

– Кровь у хирурга была вроде чистая на момент аварии. С машиной вроде бы все было в порядке.

– Да что там можно было установить! От тачки ничего не осталось! – возмущенно отозвался Кадашов. – Все концы в воду…

Сейчас он стоял бок о бок с девушкой, за которой сюда прилетел. На самом краю пирса, поверхность которого мерзко повизгивала от ледяной корки, пока они ступали по ней подошвами. Стояли и молчали. Он исподтишка рассматривал ее профиль. Изумительной формы лицо. Все невероятно правильное. Видимо, долго старался над ним скандально прославленный хирург, впоследствии погибший так нелепо и безвременно.

Или своевременно? Или его убрали? Кто? Олег Ирве на тот момент со своей женой уже заселились в дом его родителей. Уже обживал с ней вместе выстуженные неуютным климатом углы.

Вот если предположить, что хирурга убили, устроили нелепое ДТП, стоившее ему жизни, кто мог этого желать? Имело ли это отношение к тайне супругов Ирве? Или это уже другая история, не касающаяся трагедии Кадашова?

– Я вам соврал, Таня, – еле разлепил он губы, которые сделались солеными от морских брызг.

– В чем ваша ложь? – отозвалась она спустя какое-то время.

– Я не ищу сестру. У меня нет сестры.

– Тогда кто та девушка, чью фотографию вы носите в кармане и которую всем показываете? – снова после непродолжительной паузы спросила она.

Искушение сказать ей: «это вы» почти его задушило. Легкие, казалось, сейчас взорвутся от переизбытка воздуха.

Момент откровения, когда все возможно? Нашептанный интуицией момент откровения? Или это все же местный климат играл с ним в злые игры? Путал его мысли, лишал возможности говорить, покрывая губы ледяной карамелью.

– Эту девушку мне необходимо найти, – сказал он, отворачивая взгляд к морю.

– Зачем она вам, если она даже не ваша родственница?

– Мне велели ее найти. Мне заплатили за это деньги. – Он удивился, как легко удалось ему сказать ей правду. – Но я…

Она не приняла подачи, молчала. Он покосился на нее. Лица не было видно. Меховая оторочка капюшона закрывала ее лицо от него.

– Но я не хочу ее находить.

Снова в ответ молчание.

– Потому что я считаю, что она не виновата. Ни в чем не виновата.

Устинов шагнул влево и вперед, обходя ее и заглядывая в лицо. Безучастное, спокойное. Глаза ее были едва прикрыты ресницами, сквозь которые пробивался ленивый взгляд.

– Она не виновата, понимаете. И я…

– Если вы не хотите ее находить, почему не уезжаете с острова? – проговорила она, уставившись на него вопросительно.

Просто вопросительно, и все. Без интереса, испуга.

– Я не знаю. – Устинов попытался поднять плечи, но, кажется, они не шевельнулись, одеревенев от холода. – Глупо, но у меня вдруг появилось желание защитить ее.

– Защитить ее? – Ее красивый нежный рот, покрытый тонким слоем бесцветной увлажняющей помады, расплылся в странной улыбке. – От кого?

Он снова глянул на море. В самую дальнюю его точку. Оттуда обычно прибывал паром с материка. Везли товары повседневного спроса, продукты, заказанные местными продавцами. Лекарства везли, которыми ее муж лечил своих пациентов. И некоторые из которых любил употреблять сам. Устинову хватило одного взгляда на доктора, чтобы понять: тот сидит на какой-то дряни. Интересно, она знает об этом, догадывается? Или ей все равно? Они живут здесь каждый сам по себе по заключенному в России соглашению и…

– Видите точку там, далеко? – Устинов ткнул замороженным в крючок пальцем в сторону моря. – Она становится все больше и больше. Как думаете, что это?

– Это паром, – фыркнула она почти весело.

– Это паром, – согласно кивнул он. – Он везет сюда продукты, товары первой и второй необходимости, лекарства. А еще он может привезти сюда опасность.

– Опасность? – нехотя отозвалась она вопросом.

– Да. Он может привезти сюда опасность для девушки, которую мне расхотелось искать.

– Опасность, – эхом отозвалась она, уставившись на крохотную точку, медленно увеличивающуюся в размерах. – Почему вы так думаете?

– Потому, Таня, что если я смогу найти эту девушку, ее смогут найти и другие…

Только отшельнику или больному на всю голову человеку могла прийти мысль остаться жить на этом острове.

Каменистый участок суши омывался со всех сторон ледяным морем, продувался насквозь диким безжалостным ветром. Даже летом здесь было прохладно. Даже в июльский полдень небо оставалось бледным, а солнечные лучи, блуждая по нему, не спешили согреть каменистую землю. Здесь почти нечем было заняться. Здесь не росли цветы в палисадниках. Не созревали крупные томаты на грядках в огородах. Все сюда везли с материка.

Кому пришла в голову идея развивать здесь туристическое направление? Какому-нибудь пингвину из чиновников, греющему пузо на островах экватора? Из-за минутной прихоти или расчет все же был?

Ну, как бы там ни было, это оказалось им с братом на руку.

– Тебе надо туда лететь. Срочно! – помахивал перед ним скромным рекламным буклетиком брат, ворвавшись к нему неделю назад глубокой ночью. – Я все узнал!

– Что ты узнал?

Он судорожно зевал и недовольно косился на брата. Мог бы и предупредить о своем визите, а не молотить в дверь ногами и руками, перепугав насмерть. Конечно! Ему кошмары по ночам не снятся. За ним не гонится полиция. В него не целятся из «калаша» подельники, которые выглядят при этом как живые мертвецы из фильма ужасов.

– Этот бывший мент, которого нанял Кадашов, в самом деле оказался хорош. Профессионал своего дела. Он два месяца рыскал, но нашел след пропавшей девки.

– Той, что работала на Кадашова?

– Да. Та самая девка, которая вас срисовала на месте бойни. И которую потом его охрана потеряла в больнице.

– Так и я ее нашел.

– Нашел?! – возмущенно отозвался брат и отвесил ему подзатыльник, как бывало не раз в детстве. – Ты нашел ее след. И потерял на пороге клиники пластической хирургии.

– Я не потерял. Я просто не смог узнать, кем она оттуда вышла.

– А он вот узнал! – надрывался брат, разгуливая по его коврам в уличной обуви. – Узнал. И улетел.

– Куда?

– А вот туда!

И братец шлепнул его по макушке тощим рекламным буклетом, на котором ничего, кроме моря и блестящих от воды камней, не было изображено.