— «Ты там следи за нашим Хомячком», — писал я сестре между делом. — «А то я не вынесу, если она окончательно спутается с Волковым».

— «Что, девственницами девчонки слаще?» — ехидно осведомилась Света. Повзрослев, она в конец стала борзой.

— «А то», — тут я прибавил ухмыляющийся смайлик. — «Узнаю, что не так, сразу пойду бить морду».

— «Ты сначала оклемайся, а потом делай, что хочешь», — написала мне одна очень добрая девочка.

Я лежал в постели с ноутом на коленях и гипнотизировал монитор, когда входная дверь осторожно отворилась, и в комнату вошла мать. Она была, как и всегда, идеально накрашена, разодета в домашнюю, но очень дорогую одежду и олицетворяла собой надменность вперемежку с решительностью. Кажется, мы с ней уже все выяснили. Я согласился с тем, что поступил очень плохо, что Хомякова того не стоит, а еще пообещал, что больше никогда не буду искать встречи с этой девушкой. Видимо, мне не поверили.

— Сынок, как ты себя чувствуешь? — в третий раз за час спросила родительница.

Она продефилировала прямо к кровати с целью усесться рядом. Чтобы у нее не было искушения заглянуть в мою переписку с сестрой и вообще посмотреть список друзей (так-то на компе у меня стоит пароль. Так что без моего ведома мать не смогла бы проделать все то же самое самостоятельно).

— Все хорошо, — я натянуто улыбнулся. — Мне уже намного лучше.

И это действительно было так. В лежачем состоянии голова меня почти не беспокоила.

— Что ж она с тобой сделала? — тихонько прошептала ма. Сделано это было так, что с одной стороны я должен был это услышать. А вот с другой обращались не ко мне, оглядываясь по сторонам и лишь на миг остановив свой взор на репродукции картины Левитана.

Когда были маленькими, мы со Светой были вынуждены всюду таскаться за родителями. Они оказались большими ценителями искусства. Нет, редкие подлинники предки не собирали и деньги на антиквариат не тратили. Но вот лишний раз полюбоваться Рубенсом или Тицианом в музее — за милую душу. Чего уж говорить о Левитане с Айвазовским, которых моя достопочтенная родительница буквально боготворила. В общем просвещали меня, как могли. А потом я вырос и послал все это к черту.

Выжидательно смотрел на мать и думал, как бы ее помягче спровадить. Разговаривать ни с кем не хотелось. Если только сестре ответить на сообщения, которые она там понаписала. Айфон уже три раза пиликнул, а сидящая напротив женщина, наконец, отважилась заговорить:

— Мне тут очень кстати одна статейка попалась… — «издалека» начала маман свою длинную историю о том, как совершенно случайно (как по мне, так специально) нашла один занятный сайт с жизненными советами. Терпеть такое не могу. Привык жить сам и думать своей головой, а не какого-то психолога из Калифорнии, который ни разу не рожавши дает советы новоиспеченным родителям в плане того, как правильно вести себя с детьми. — Длинная, но очень познавательная.

Надо было как-то перевести тему разговора в более безопасное русло… Поделиться своими планами. Точнее, только частью. Той, что не касалась Хомяковой.

— А я послезавтра уезжаю в Москву, — без тени сожаления о том, что перебил, сказал я. — В универ надо. Да и с бывшей моей не все гладко. Она снова прицепилась, как клещ к одному месту.

— Юленька? — мама вытаращилась на меня, как на седьмое чудо света. — А что с ней не так?

Я вкратце пересказал историю нашей помолвки и в красках припомнил армию, в которую угодил по воле Бессоновых.

— Из-за нее теперь восстанавливаться надо, — хмыкнул, видя, что родительница по-прежнему не желает принимать действительность на веру. — Из универа отчислили, в армию попал, из автоспорта вылетел. Хватит! Мне не нравится столица.

— То есть. — лицо маман расцвело на глазах. — Ты потом вернешься ко мне, в Санкт-Петербург?

— Вернусь, — серьезно кивнул. — И начну все с чистого листа.

На меня смотрели с обожанием. Вот и как мне теперь ей сказать, что «с чистого листа» — это означает тот же ВУЗ, те же гонки и ту же Машу Хомякову, которую мать так ненавидит? И которую, надеюсь, в скором времени оставит в покое.

Маша

Неделю мне никто не писал и не звонил. Я спокойно (относительно) ходила на учебу, потом суетилась на работе. Сама порывалась написать Светке, но находила в себе силы этого не делать. Сказала, двадцать-тридцать дней, значит, нужно держаться. Поначалу опасалась, что Мерк выкинет очередную глупость. Выходя из дома, внимательно смотрела по сторонам. Мало ли что… Однако, его не было. Слава богу, он решил оставить меня в покое. На время или нет, не знала. Не была до конца уверена, что парень так просто сдастся. Слишком упрям и самонадеян.

Как-то в один из дней, сидя на подоконнике возле аудитории (был перерыв между парами), ко мне подошла развеселая Ирка Селезнева и решила почесать языком. Я не возражала. Если девушка хочет поговорить, почему нет? Лично я предпочитала слушать. Болтать о ерунде настроения не было. За последнюю неделю даже его зачатки не проснулись. Я напоминала сама себе амебу. Вроде существую, говорю, вижу, учусь, работаю. А состояние максимальной паршивости не дает жить спокойно. Я продолжала нервничать, дергаться и внутренне сгорать. И ни с кем не могла поделиться своими переживаниями.

— Чего кислая такая? — девчонка устроилась рядом на подоконнике. Как всегда стильно одетая, она излучала позитив, который, увы, обтекал меня и подпитывал других. Я продолжала чахнуть.

— Настроения нет, — пришлось произнести.

— Да я заметила, что у тебя ни настроения, ни желания, ни интереса к жизни. Что, несчастная любовь, да? — Она подалась ко мне и заглянула в глаза. Ее голос скатился до шепота: — Я тут такую страничку в «Инстаграме» нашла, закачаешься. Очень полезные советы. Вдруг ты найдешь для себя что интересное?

— Я почти не появляюсь в «Инстаграме», — поморщилась. Телефон-то я себе купила, но почти им не пользовалась. Утром, перед тем как выйти на улицу, смотрела прогноз погоды. Перед сном лезла в соцсеть, чтобы полистать немного новостную ленту. Маме звонила после занятий, сообщая, что иду на работу. Вот вроде и все.

— А зря, — еще больше оживилась моя собеседница. — Сейчас я тебе покажу. Время еще есть, посмотри, а еще лучше сразу подпишись. Я столько интересного почерпнула.

Стасик, парень из второго потока, после нескольких приемчиков, проявил ко мне интерес. Значит, работает.

— Или он изначально был в тебе заинтересован, — предположила.

— Ой, — отмахнулась от моих слов приятельница, — заинтересован, как же. С Полькой с пятого потока встречался и в мою сторону вообще не смотрел. Даже косоглазого взгляда не бросал.

К слову сказать, Стасик был довольно привлекательным парнем. Такой никогда не страдает от дефицита женского внимания. Чего там, иногда и мужского. Высокий, светловолосый парень, с могучим разворотом плеч, узкими бедрами, выступающими на руках венами. Глаза синие, пронзительные. Прямо, Иван-царевич переросток, а не студент экономического факультета. Одно удручало: интерес к противоположному полу у него был краткосрочным. Эдакое подобие Меркулова.