Мы еще немного поговорили, потом принялись меня восстанавливать, а заодно и переводить в другой филиал.

— А чего это ты Москву покидаешь? — полюбопытствовал Данила Кирилыч, когда я заикнулся о, собственно, переводе. — Столица — столько возможностей.

— В Санкт-Петербурге у меня осталась невеста, которая не желает здесь жить, — развел руками, отмечая про себя, что лаборантки как-то сразу поникли. Хм, с чего бы? Я же сволочь последняя.

— Да когда же ты успел-то? — удивления во взгляде моего собеседника стало еще больше.

— А я знаю? — пожал плечами. — До армии все было проще. А как вернулся — понял, что влип.

Показалось или я расслышал тихий вздох? Ну да ладно. Как бы там ни было, мне на удивление быстро удалось решить вопрос с универом. Еще завтра подъеду, чтобы забрать кое-какие документы, и можно расслабиться.

Времени было вагон, но мне хотелось побыстрее вернуться в Питер. На машине. А это не четыре часа на «Сапсане». Спасибо сестре, моя тачка дождалась меня в том состоянии, в котором я ее вынужден был оставить. Как хорошо было бы сейчас приехать на трек и вновь почувствовать адреналин в крови, опасность и драйв. Но, бл***дь, меня там уже никто и не ждет. Курс обучения закончился — деньги улетели в трубу. Но эта проблема решится только завтра. Голова снова дала о себе знать. Нельзя было рисковать. А то еще загремлю в больницу на неопределенный срок — когда потом еще увижу своего Хомяка?

Оказавшись дома, первым делом погрел себе обед и залез во «ВКонтакте» на страницу Машки. От Светы писем не было, поэтому я спокойно серфил инфу своей маленькой заразы, которая, впрочем, вела очень скрытный образ жизни. Недавно девчонка выложила фотку своего котяры. Упитанного такого, полосатого, холеного. Сразу видно, что этот Степанидзе единственный мужчина, который покорил сердце Хомяковой. Почти единственный.

Не заметил, как заснул. Причем капитально так, до семи вечера. И ладно бы сам проснулся

— нет. В мою дверь кто-то звонил. Я сначала не понял, что происходит — думал во сне привиделось. Но противная трель разносилась по квартире, и ничего не оставалось, как встать и со всеми почестями встретить незваного гостя. Эта скотина обломала мне весь кайф. Вот не дай бог это приперлась соседка с нижнего этажа. Тогда вообще открывать не стану. Для друзей придется сделать исключение. Но почему-то кажется, что это не они.

— Открывай! — послышался на лестничной клетке знакомый голос, когда я притопал в коридор. — Максим, я знаю, что ты вернулся.

— А я и не шифруюсь, — раздраженно откликнулся.

Далее с моей стороны последовал трехэтажный мат, адресованный этому муд***ку, который отважился на ночь глядя припереться ко мне домой. Сто лет бы его еще не видел и не слышал. Один только голос, одна морда, которую увидел в глазок, и я вызверился так, что готов был на месте задушить эту сволоту. Как он мне в жизни поднагадил. Наверняка пришел еще чем-нибудь «обрадовать».

Щелкнул замок, и я распахнул дверь. На пороге стоял Бессонов-старший. Он был хмур, как недогнавшийся до кондиции алкаш и настроен на серьезный разговор.

— Разреши пройти, — больше ставя в известность, чем спрашивая дозволения, произнес он и, оттеснив меня, прошел в квартиру.

— Не разрешу, но входите, — презрительно хмыкнул, закрывая за ним дверь. — Чем обязан столь неожиданному визиту?

— Слишком многим, — процедил папаша моей бывшей. В следующее мгновение он схватил меня за футболку и проорал в лицо: — Моя дочь от тебя беременна, придурок ты малолетний!

— Чего? — я подальше отодвинул от него свое лицо. — Это бред.

— Сукин ты сын, — меня грубо оттолкнули назад, выпуская. — Что, армия не выбила таки всю дурь из твоей башки?

— Из моей выбила, а из крашеной тупой блогерши, которая и есть ваша дочь — нет, — повысил голос, подаваясь всем корпусом вперед, готовясь к новому нападению. — Что еще за беременность?! Какого хрена в этом виноват я?

— Две полоски и гинеколог, и ты первый и последний гад, который попортил мою девочку,

— принялся с жаром объяснять горе-родитель. — Юля тебя весь год ждала. И ты вернулся. И снова предал ее.

— Да я ее в глаза не видел! — Тут уже не сдержался. — Меня встретила на вокзале сестра — она может подтвердить, что до отъезда в Питер у меня никого не было. И я ни у кого не был.

— Хватит врать! — тоже стал заводиться Бессонов. — Максим, сколько раз мне еще тебя надо тыкнуть носом в твои же сопли, прежде чем ты повзрослеешь и начнешь отвечать за свои поступки?

— Хм… — выдавил из себя, понимая, что сердобольный папаша целиком и полностью доверяет своей «милой» дочурке. — А вы знаете, что ваша дочь в «Инстаграме» учит всех, как правильно жить?

— Э. Что? — тут же осекся Василий Владленович.

— Говорю, разговор наш будет долгим, — я устало вздохнул. — Может, чаю?

— Да не нужно. — кажется, кто-то сейчас находится в ступоре.

— Значит, коньяк, — кивнув своим мыслям, подытожил.

— Чего, прости? — Бессонов как-то странно на меня уставился.

— Проходите на кухню, дядя Вась, — я указал в соответствующую сторону. — Мойте руки. А я пока планшет принесу.

Вот так разгневанный папаша узнал о тайной жизни собственной дочери в образе «ВеаШу^уЦ». Конечно, к вранью про беременность это не имело никакого отношения, однако вера в кротость и смирение этой девушки у старика пошатнулась. В ее профиле появилось много постов со старыми фотками. На которых я опознал не свою руку, а Бессонов — кольцо своей любимой жены. По всему получалось, что Юлька инсценировала нашу с ней помолвку. Она наверняка была уверена в том, что после заявления о залете меня припрут к стене, и я уже не смогу отвертеться. Но Бессонова не была бы собой, если бы хоть немного поумнела за прошедший год. И да, полнейшую безграмотность этой «леди» Василий Владленович тоже оценил. И то, как она все это «преподает» незнающим жизни девчонкам.

Засиделись мы допоздна. Вспомнили о времени, лишь когда супруга моего незваного гостя начала разыскивать своего мужа, который не явился на ужин. А ему и так было не плохо. Кроме нагетсов в него залезла гречка, овощной салат и пирожное «Наполеон», которое я днем покупал для себя (и это не считая горячительного). Не знаю, что со мной произошло, но во мне проснулась жалость. Я стал напоминать себе половую тряпку, об которую только что вытерли ноги, а потом постирали. Чтобы после, быть может, снова выпачкать в грязи.

Но Василий Владленович и правда являл собой жалкое зрелище. Тот позор, которым Юля испачкала всю его идеальную репутацию успешного бизнесмена, уже просто так не смоешь. Она прилюдно выставила себя круглой дурой. А теперь еще и забеременела неизвестно от кого.

— А, главное, она же совсем не понимает, что творит, — сокрушался Бессонов, опрокидывая в себя очередную рюмку с коньяком (я же решил не испытывать судьбу и не притрагиваться к алкоголю). — Все эти рейтинги и мода… Юленька хочет быть во всем первой, а получается…