– Ну, этого добра на торговых рядах и в лавках, что на Посаде, полным-полно. Все, что надо, купишь, коль деньга есть.

– Михайло дал.

– Тогда купишь. С Марфой пойдешь, она все покажет, расскажет. Значится, сначала помывка?

– Да.

– Добре.

Они спустились вниз.

Марфа быстро согрела воду, Алена помылась, помыла сына, и приступили к трапезе. После все легли спать.

Утром, как только встали и позавтракали, Марфа повела Алену на торговые ряды. У Алены глаза разбежались, на лотках, в лавках было ВСЕ. Но, будучи женщиной экономной, она выбрала не очень дорогие сарафаны, рубашки, лапти, волосник – особую шапочку, под которую замужние женщины заправляли волосы, в то время как молодухи плели косы и весьма гордились ими.

– Пошто, Алена, дешевое покупаешь? – удивилась выбору новой хозяйки Марфа.

– Не след, Марфа, сорить деньгами.

– А как выйдешь к Михайло, когда тот возвернется? В дешевом, тусклом сарафане?

– Об этом не подумала, – задумчиво покачала головой Алена.

– Надо думать. Мужчине приятно, когда его женщина краше других.

Марфа уговорила ее купить шелковую рубаху, отделанную жемчугом, калиги – полусапожки из кожи, пришедшие в Русь от воинов-римлян, бархатные башмаки на только входивших в моду каблуках, кокошник и украшения – ожерелье, серьги, перстень. К головному убору – колты (подвески), отделанные серебром. Купили и нижнее белье, и одежу для сына. Для того было проще. Чего ему надо? Лапти малые, штаны, да рубашонки. По совету Марфы Алена купила и душегреи. Жена Герасима уговорила приобрести шубу, зима не за горами, но тут Алена воспротивилась, и так много денег потратили.

С покупками вернулись домой. После вечерней молитвы потрапезничали. Герасим с женой ушли. Они жили недалече, а своя хата тоже требовала ухода. Алена обошла подворье. Из живности в загоне под навесом – свинья, рядом – сарай, кудахтали куры, гоготали гуси, крякали утки. Днем она живность не видела, так как ее отпускали на улицу, куры рылись в песке, свинья, вырыв пятаком приличную яму, валялась у забора, утки и гуси уходили к реке. В хлеву – мешки с зерном, в земляных погребах – соленое мясо, бочки с квашеной капустой, солеными огурцами, другая провизия. С таким запасом и голодный год не страшен.

Алена уложила Петрушу спать, а сама, еще раз пройдясь по дому, присела на скамью в горнице, вздохнула и заплакала. Чего бы ей плакать? Хорошо все, но слезы бывают не только от горя или боли, они появляются и от радости, счастья. Немного успокоившись, она проверила запоры на дверях, погасила свечи и легла на скамью, прижав к себе сопящего сына. И уснула крепким сном. Впервые после мытарства у татар, в дороге кошмарные сны ей не виделись. Напротив, светлые, цветные, покойные.

В среду, как и было оговорено, мурза Басыр, получив деньги, отдал приказ своему помощнику посадить в арбы бывших невольников и под охраной отряда в тридцать верных нукеров вывести обоз за Кафу. Туда подъехал и Бордак. Поприветствовал земляков, кивнул десятникам, которые надменно отвернулись.

Дьяк Петр Агапов, закончив бумажные дела, получив купчие с подписью и печатью татарского вельможи, приехал спустя час, и тогда же обоз начал движение по бескрайним степям Крыма. Расстояние в сто пятьдесят верст с гаком прошли за четыре дня. Движение сильно тормозил обоз из шести арб, в которых находились бывшие невольники.

В солнечный воскресный день вышли к Перекопу. И там дьяк Агапов сказал старшему из татар, Камилю, куда следует идти далее. Ушли правее. Через три версты подошли к большому лагерю, и там сразу была объявлена тревога. К обозу подъехал облаченный в доспехи с саблей воин и представился Камилю, в котором безошибочно определил старшего:

– Воевода, боярин Головняк Семен Иванович.

Представился и Камиль, после чего затребовал у воеводы царскую грамоту. Заполучив ее, прочитал и, возвращая, произнес:

– Приветствую тебя, боярин!

– И тебя, воин! Доставили наших людей?

Камиль обернулся, выкрикнул:

– Дьяк!

Но тот уже подъезжал. Он знал воеводу, посему улыбнулся, приветствуя его:

– Доброго здравия, Семен Иванович!

– Доброго, Петр Петрович. Все в порядке?

– Да. Принял невольников по списку, каждого осмотрел, все, слава богу, здоровы.

– Хорошо.

Камиль протянул воеводе бумагу:

– Поставь печать, боярин, что получил товар.

В глазах Головняка заиграли стальные нотки, и он сухо проговорил:

– Люди не товар, татарин. Запомни это на всю свою, надеюсь, недолгую жизнь.

– Как же так получается, боярин, то ты мне приветствием желаешь здоровья, то смерти близкой, – неожиданно рассмеялся Камиль. – А те, кого проводили, все же товар, вы же заплатили деньги. А деньги платят либо за дела, либо за товар.

Головняк вырвал у него из руки бумагу, где было написано, что русская сторона приняла в целости и сохранности невольников по списку. Поставил печать и бросил свиток обратно татарину. Тот ловко поймал его и вздохнул:

– Ну, вот и все, мы обеспечили безопасность ваших людей в Крыму, обеспечишь ли ты ее дальше, боярин? – Затем громко засмеялся и крикнул своим нукерам: – Уходим в Перекоп, братья!

Отряд нукеров быстро развернулся и, не отягощенный обозом, ушел на запад, подняв большое облако пыли.

Дождавшись, пока пыльное облако снесет в сторону поля, ратники окружили арбы с невольниками. Искали родственников, знакомцев, земляков.

Дьяк же с воеводой отъехали в сторону.

– Не малый отряд послали из Москвы, то добре, – заметил Агапов.

– Да, – кивнул Головняк, – десяток лучников, десяток стрельцов с запасом пороха и дроби, да двадцать всадников. Все воины бывалые, не раз дравшиеся с ворогом. Погонщики сменных коней, их немного – пятеро.

– Смотрю, у тебя и телег с десяток?

– Ну, не на мулах же в арбах везти людей. Мы не татары.

– А с теми чего делать думаешь?

– Да бросим их. Найдутся, кто подберет.

– О, это так, не успеем отъехать, как налетят татары стаей шакалов. Они падки до чужого добра.

– Трапезничать-то бывшие невольники, да и ты с посланником московским, Бордаком, будете?

– Нет, отъедем верст на двадцать, там и потрапезничаем.

– Михайло! – крикнул Головняк.

Бордак знал воеводу, но не так близко, как Агапов. Подъехав, он коротко кивнул головой:

– Приветствую!

– Доброго здоровьица! А ты чего в тени держишься, тебе место с нами.

– Вы разговаривали, не хотел мешать.

– А меж тем во многом благодаря тебе мы имеем сейчас тридцать выкупленных людей русских.