Сначала все молчали, потом невзрачный мужичок с испитым лицом спросил отважным голосом:

– А зарплату нам когда выплатят?

Анатолий Николаевич растерялся – при чем тут зарплата? Хотел отмахнуться, но понял – нельзя не ответить. Только что сказать? Спрятался за вопрос:

– Давно не платят?

– Да уж забыли, когда получали. А без денег как? Дети в школу не ходят.

– Почему?

– Нет теплой одежды, обуви. Босиком не пойдешь. Холод какой. А дальше еще холоднее будет.

Запричитали женщины, голоса переплелись, шум растекся по захудалому клубу. Анатолий Николаевич взметнул руку, требуя внимания.

– Вот видите. Пора навести порядок. Пора защитить простых людей. Нам надо вернуться к Ленину. Поэтому нельзя голосовать ни за Квасова, ни за Мельниченко.

Завершив такой ловкой, на его взгляд, фразой выступление, он попрощался, покинул дряхлое здание, утянув за собой Валентину и Сергея. Петр ждал их в машине.

– Ты прекрасно выступал, – раздался довольный голос Валентины, когда закрутились колеса и началось движение. – Молодец.

– Жаль, что людей мало пришло. – Он повернулся, посмотрел на друга. – Сергей, ты договаривался по поводу встречи?

– Я договаривался.

– Почему так мало пришло?

– А что я могу сделать? За руку их привести?

Анатолий Николаевич не знал, что сказать. Уселся поудобнее, принялся наблюдать, как машина проглатывает дорогу. Наблюдать за собственным перемещением так же приятно, как смотреть на огонь или движущуюся воду.

«Стекло он помыл, – журчала сама собой ленивая мысль. – Человек может исправиться. Или я его просто достал… Они слушали. Надо же. Получилось. Сколько теперь еще придется выступать. Но… получилось».

В другом селе собралось еще меньше – семь человек. Анатолия Николаевича это расстроило, что не сказалось на пафосе выступления. Он почувствовал вкус к общению с людьми. Это было прекрасно – обращаться к аудитории, ощущая, что сидящие перед тобой внемлют твоим словам, подвластны тебе.

– Вот почему я прошу вас поддержать меня, – закончил он привычными словами. – Если есть вопросы, готов ответить.

И на этот раз первый вопрос был про деньги. Теперь он не застал Анатолия Николаевича врасплох. Как и другие вопросы, посыпавшиеся следом: про то, будет ли война с американцами или НАТО, про повышение цен, про то, будут ли запрещать держать скот? Последний вопрос задал пожилой мужичок с хитрыми глазами: «Вот, к примеру, начальники всякие воруют, а в тюрьму их не содют. Так будут ли их сажать?» Анатолий Николаевич заверил, что непременно будут, если его изберут в депутаты, потому что он станет наводить порядок.

Оказавшись в машине, он вновь подумал: «А ведь слушали. Получилось. Надо выпить. Отметить». Благостное ощущение наполнило его.

Дорога не желала останавливаться – все так же стремительно убегала под капот. Задумчивый день клонил к вечеру.

– Ну, как? – спросил Виктор Петрович, когда они ввалились в штаб.

– Он так выступал, так выступал, – восторженно проговорила Валентина. – Слушали, затаив дыхание.

– Плохо, что народу мало пришло. – Анатолий Николаевич грустно вздохнул.

– Почему? – деловито осведомился майор.

– Я оповещал, – поспешил заявить Сергей. – Оповещал. А приходит мало.

Анатолий Николаевич решил промолчать. Пауза обрела неловкую тональность.

– Беру подготовку встреч на себя. – Лицо у майора было серьезным, решительным, словно он взялся возглавить попавший в окружение полк.

– Хорошо. Я не против. – Анатолий Николаевич добродушно улыбался. – Надо отметить успешное начало выступлений.

– Какое успешное, коль народу почти не было? Подождите отмечать. Давайте сначала решим по встречам.

Энергичный майор усадил Сергея, принялся дотошно выяснять, что и как сделано. Анатолий Николаевич терпеливо наблюдал за ними. Разговор затягивался. Не ощущалось перспективы окончания.

– Мы с Валентиной пойдем, – сообщил Анатолий Николаевич. – Я устал.

– Да-да, идите, – на секунду вынырнув из разговора, позволил майор.

Сергей посмотрел тоскливыми глазами. Поделом. Напортачил, теперь мучайся.

Надев куртку, Анатолий Николаевич покинул территорию штаба, оказавшись на смежной территории, ограниченной не стенами комнаты, но домами. Выстуженный холодным ветром тротуар подставил свой бок.

– Скорее бы снег, – сказал Анатолий Николаевич.

– Скорее бы снег. – Григорий посмотрел на Наталью Михайловну озорными глазами. – Поехали. Не пожалеете. Хороший ресторан. Ей Богу.

Ее лицо приняло мягкую усмешку.

– Вы так меня уговариваете. Хорошо. Поехали.

Автомашина выполнила свою работу, доставив их в нужное место. Тротуар подвел к тяжелой двери, которая позволила попасть туда, куда он стремился. Григорий выбрал столик подальше от входа.

– Не приходилось бывать здесь?

– Нет.

– Признаться, тут неплохая кухня. Даже по московским меркам.

– Я очень рада.

Он чувствовал – подобные тонкости не слишком интересны ей. Надо было найти подходящую тему.

– А почему бы вам, Наталья Михайловна, в политику не податься? У вас хорошие шансы. В политике мало женщин, вам легче будет пробиться, чем мужчине.

– Куда пробиться? – Глаза у нее были веселые.

– Наверх. К известности, популярности, влиянию. Тут все ясно. Между прочим, я могу помочь. У меня мощные знакомства на Старой площади.

– Что вы имеете в виду?

– Администрацию президента. Могу устроить вас в любую партию. Даже в «Единую Россию». Там практически нет умных людей. С порядочными тоже дефицит. Вы придетесь очень кстати.

– Спасибо, не надо.

– Зря. Вы подумайте, не спешите отказываться.

На столе появилась бутылка сухого красного вина, произведенного в далекой Франции. Рядом с бутылкой разместилась закуска, уложенная в тарелки.

– Давайте выпьем за вас. – Григорий поднял фужер. – Я рад, что здесь можно встретить таких людей.

– Каких?

– Ну… достойных.

– Они есть везде. Уверяю вас.

– Тогда пьем за достойных.

Рубиновой жидкости в ее фужере уменьшилось на чуть-чуть. Иную даму он заставил бы опустошить стеклянную емкость. С Натальей Михайловной так нельзя было поступить.

– Григорий Матвеевич, и все-таки, вам не мешает прошлое того, кому вы помогаете?

Его улыбка стала прощающей.