Герою романа «Анна Каренина» князю Стиве Облонскому «смешно показалось, если б ему сказали, что он не получит места с тем жалованием, которое ему было нужно…». Даже в 1903 г. 100 % губернаторов и 93,7 % вице-губернаторов были потомственными дворянами. Знания и навыки управления были не всегда и важны. Приехавшему в Петербург князю Мышкину генерал Епанчин устраивает экзамен на почерк. «Смейся, смейся, – говорит он Гане Иволгину, – а ведь тут карьера». В рассказе Чехова «Восклицательный знак» Перекладин прямо говорит: «Да у нас никакого образования не требуется, пиши правильно, вот и все…» Переписыванием занимается и Акакий Акакиевич Башмачкин, хотя и возрастом и рангом не мальчик – титулярный советник (IX ранг).

В рассказе Чехова «Экзамен на чин» старика Фендрикова, прослужившего 21 год на почте, заставляют сдать экзамен на первый классный чин – коллежского регистратора. Несмотря на слабые ответы, чин ему дан, но Фендриков терзается тем, что зря выучил стереометрию, которой в программе вовсе и не оказалось. А Гоголь, давая Хлестакову чин коллежского регистратора, желал подчеркнуть молодость и ветреность персонажа. Тем не менее именно с коллежского регистратора к чиновнику следовало обращаться «ваше благородие».

«Огромный, очень самостоятельный бюрократический аппарат… в середине XVIII века составлял около 16 тысяч человек, сто лет спустя – около 100 тысяч», – писал историк Натан Эйдельман. Когда Николай I и его Госсовет решили сократить делопроизводство в правительстве, понадобилось 20 лет, чтобы удалось создать всего лишь комитет «для изыскания средств» к решению этой грандиозной задачи. Когда большевики взяли власть, главный принцип сохранился: вначале должность, потом – почет и деньги. Дзержинский говорил, что если советская власть не справится со взяткой, то взятка доконает советскую власть.

А сам принимал каждое утро хвойные ванны, любил осетрину, дичь, фрукты. «Дело гастронома «Елисеевский», «хлопковое дело» – уже плоды этого корня. Квартиру – за фарфоровый сервиз, стройматериалы – за коньяк. И чем многочисленнее становилась советская бюрократия, тем соблазнительнее было стать ее частью. Тем более путь в высшие сословия до сих пор открыт для выходцев из низов, а лояльность важнее квалификации.

«Мы не раз ставили вопрос о сокращении штатов, – с горечью признавал нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. – Составляли десятки комиссий. Штаты сокращались, а после нового подсчета почти каждый раз получалось увеличение штатов». И эта борьба грозит стать вечной, если продолжать самозабвенно рубить головы чуды-юды, не покушаясь на туловище. Ведь логично сокращать не управления, а функции. С бизнеса нужно стряхнуть кровососущих проверяющих. Учителю предоставить право самому решать, как вести урок.

По данным Росстата, в стране чуть более 1 млн федеральных, областных и муниципальных чиновников, но всего в государственных учреждениях работают около 33 млн россиян. Случись команда сокращать административную надстройку – и целый комитет администрации в Ульяновске превращается в ГУП. Де-юре они уже не госслужащие, а бюджетники. Но де-факто, по подсчетам проректора РАНХиГС Александра Сафонова, в современной России чиновников оказалось на 20 % больше, чем в позднем СССР.

Власти это понятно зачем: нужно создать критическую массу лояльных образованных граждан. Наличие 4–5 млн сотрудников силовых ведомств при 147-миллионном населении проблему равновесия не решит. Ведь сильный и независимый частный бизнес претендовал бы на отстаивание своих интересов, на создание политических партий и, в конечном счете, на саму власть.

Принято считать, что бюджетники – это учителя и врачи. Однако непосредственно передают знания молодежи от силы 2 млн человек, на которых приходится 4 млн «работников образования»: контролеров, методистов, чиновников всевозможных РОНО и комитетов по образованию, которые есть на федеральном, областном, городском, районном и муниципальном уровнях. А если сложить вместе терапевтов, педиатров, хирургов, офтальмологов, ЛОРов и других врачей-специалистов, то получится чуть более 300 тыс. человек.

Сердцевина бюджетной трясины – это всевозможные ГУПы. В России только федеральных унитарных предприятий – 5,7 тысячи. Работу пенитенциарной системы обеспечивает Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН), бюджет которой составил в 2015 г. 266 млрд рублей – больше Минздрава, Минсельхоза, Минпромторга, Минтруда и МЧС. В структуру ФСИН входят 19 управлений, 50 центров медицинской и социальной реабилитации, 7 больниц, 75 военно-врачебных комиссий и 3 санатория. А заодно 7 вузов, 3 института повышения квалификации, 2 межрегиональных учебных центра, 9 учебных центров территориальных органов и даже 2 НИИ с 3 филиалами. Вероятно, там изучают блатную лексику и совершенствуют конструкцию наручников.

Возникает уже серьезный вопрос: а как вообще может десятилетиями существовать неэффективная экономическая система, когда при огромном рынке нет стимулов для инвестиций. Когда губернаторы не заинтересованы в получении налогов, контроль не поддерживает порядок, а провоцирует бегство капиталов из страны. Когда сословная структура по мере своего становления блокирует один социальный лифт за другим. Как это все может держаться и не упасть? Отвечаю: оглобля, которая держит Россию от падения в пучину реформ, – богатые месторождения ресурсов.

До 16-тысячного городка Пестово в Новгородской области добраться непросто, хотя находится он вроде бы между Москвой и Петербургом. Но, уйдя с трассы под Валдаем, попадаешь в чересполосицу областных дорог, где на километр нормального асфальта приходится километр диких выбоин. И до Пестово такого счастья 250 километров. Без внедорожника здесь сложно. Собственно, из-за машин с повышенной проходимостью о Пестово и услышала страна.

В середине 2000-х каждый второй новый джип в автосалонах Великого Новгорода покупался жителями Пестово. По областному центру поползли слухи, что в городке нашли какую-то золотую жилу или, может, клад Колчака. А иначе откуда такой подъем? Многие новгородцы в Пестово бывали: внешне он ничем не отличается от других райцентров одной из беднейших областей Нечерноземья. Вон, Боровичи – там населения втрое больше, полтора десятка заводов выжили и к трассе куда ближе. А новый внедорожник за 2–3 млн рублей все 50 тыс. жителей покупают от силы раз в год. Пестово же настоящая глухомань: по 450 км до Москвы и Петербурга, ни хайвеев, ни нефтяных скважин, ни сакральных монастырей. Тем не менее здесь на четырех жителей три автомобиля (как правило, приличных иномарок) – больше, чем в Москве. Каждый 15-й житель является предпринимателем, долларовых миллионеров – от 20 до 50 человек.

В перестройку в Пестово начало накрываться градообразующее предприятие – опытно-механический завод. Когда у предприятия пошли первые метастазы, молодой юрист Олег Стерхов ушел в дикое поле бизнеса: организовал сбор и продажу клюквы на местных болотах, вместе с соседями собирал ее собственными руками. На прибыль купил машину и ларек, потом открыл магазин, потом 15 магазинов по всей округе. Спирт «Ройял» на полке и «Греческая смоковница» в видеосалоне – здесь невозможно было сколотить стартовый капитал на чем-то еще. Но куда его потом вкладывать? Ни единого перспективного направления на сотни километров вокруг.