— Она тебе отомстила. Она хотела, чтобы ты подумал, что она умерла. Она хотела, чтобы ты раскаялся.

— Как… Как?

Едва держась на ногах, он прошлепал на кухню. Достал из мусорного ведра чип, вставил в телефон, набрал номер:

— Игорь?!

— Да, — отозвались на том конце связи. — Не спишь?

— Игорь, а Юля… она…

— Жива она, жива.

— Жива?!

После короткой паузы в трубке послышался женский голос:

— Я таких, как ты, десяток переживу, Чеканкин.

Женщина засмеялась. Связь оборвалась.

— Зачем? — прошептал Митя в опустевшую трубку.

— Затем, — яростно отозвалась Ирина. — Затем, что ты ко мне пришел, помнишь?

— Ведьма, — Митя разглядывал ее, будто впервые видел.

— Так тебе и надо, — жестко сказала Ирина. — Впредь будешь… умнее.

— Ты сняла с нее порчу, — прошептал Митя. — Спасибо.

— Никакой порчи, — Ирина плюнула, — я не наводила.

— А… что с ней… Тогда?

Ирина бросила ему серую картонную упаковку — невнятный рисунок, крупные иероглифы.

— Что это? — пробормотал Митя.

— Китайское средство для похудения. Очень действенное. С тучей побочных эффектов. Не сертифицированное.

— Она…

— Ты говорил ей, что она растолстела? И не годится в модели? Ты отказывался ее снимать, пока не похудеет, а?

Митя отвел глаза.

— Острое отравление, — сказала Ирина.

Митя съежился:

— Она первая… меня предала. Змея!

— А что ты ей сказал, ты помнишь? Как ты показывал ей эти фото, как сравнивал, как зубоскалил?

— Это все было не так…

— А как? Ты, художник, рассказывал Юле, что у нее грудь дряблая и попа толстая, а Лизу приводил, как образец? Лизу, которая на десять лет моложе?!

— Это творчество, — пробормотал Митя. — Это… искусство.

— Искусство…

Ирина вытащила из сумки и положила перед ним фотографию в пластиковом файле:

— Твой друг, который тебя ненавидит. Твоя бывшая женщина — змея, как ты правильно понимаешь. Девочка, которая тебя любила, но которой ты не нужен. Вот твоя жизнь.

— Отдай мне мой галстук, — тоскливо попросил Митя. — Зачем ты вообще пришла? Зачем разбила окно?

Ирина оглянулась на демона. Тот стоял, скрестив руки, величественный и монументальный. Кивнул, будто благословляя.

— Я ведьма, — сказала Ирина. — Я приказываю тебе встать и жить.

Она подошла к столу и выложила из кошелька деньги:

— Вот все, что ты мне заплатил. Чужого не надо — порчи не было.

Митя смотрел на нее сверху вниз глазами, полными слез.

Она ушла. Потом вернулась.

— Да ладно, я сама такая, — сказала с неожиданной теплотой. — Я… такая же, как ты. Поэтому иди… и больше не греши.

* * *

— Мама, извини, я поздно, то есть рано… Я ногу подвернула. Это Артур.

— Э-э-э…

— Я пойду…

— Нет, может, хоть чая?

Пять утра.

Рассвет.

* * *

Возвращая Мите неправедные деньги, Ирина выпотрошила бумажник и теперь ругала себя на чем свет стоит. Жест был красивый, но денег сделалось жалко уже через три минуты, особенно когда выяснилось, что не хватает даже на «шахид-такси».

Она вышла из подъезда и остановилась посреди зеленого старого двора. В полумраке пели птицы. Светало.

Соседи, проснувшиеся было при звуке бьющегося стекла, попрятались обратно. Только в доме напротив боязливо маячил наблюдатель — старушка. Не желая привлекать ничьего внимания, Ирина быстро зашагала, куда глаза глядят — к автобусной остановке.

С каждой секундой становилось светлее.

Она остановилась, вздрагивая от утреннего холода, под желтой доской с расписанием автобуса. Первый на линии, если верить расписанию, должен был появиться здесь в шесть тридцать.

Демон стоял рядом, будто чего-то ждал. Ирина села на влажную от росы скамеечку и вытянула ноги. Демон стоял напротив, сунув руки в карманы брюк.

— Вот и выжили, — пробормотала Ирина. — На этот раз.

Она сидела на скамейке бесконечно усталым мешком. Она невидимым дирижаблем парила над городом — летала, сливаясь с рассветом и с облаками, и смотрела сверху на себя, на остановку, на ряды домов и машин, на ранних пешеходов, на собак и воробьев, на лужи. На отраженные в них последние бледные звезды.

— У меня ведь нет никакой шизофрении?

Демон грустно покачал головой.

Ирина потерла переносицу. Никогда раньше ей не приходилось решать вопросы жизни и смерти; никогда раньше ей не приходило в голову, что эти вопросы нужно решать.

И теперь она чувствовала себя странно. Будто мышь, превращенная в сонет Шекспира. Это не было неприятно… даже, в какой-то степени, это было лестно, но степень ответственности, как ни крути, другая… Да и может ли мышь быть сонетом…

— Кто ты, Олег?

Демон не ответил.

— Ты ангел, посланный на землю, чтобы спасать самоубийц?

Демон улыбнулся, но как-то болезненно.

— Откуда ты взялся? Кем ты был раньше?

Демон промолчал.

Ирина подняла руку. Медленно, подрагивая, рука протянулась по направлению к демону — и замерла в сантиметре от пуговицы на его сером пиджаке.

Быстро отдернулась.

У нее было время подумать о художнике-Мите, о Юле со специфическим чувством мести, Игоре с его импотенцией, о Лизе, выпускнице педагогического колледжа. У нее было время — но думать о них было бы лицемерием.

Поэтому она задала единственный важный вопрос:

— Что теперь со мной будет?

И снова не получила ответа.

— Понимаешь, милая, приворот — сильнодействующее средство, я его использую, если ничто другое не помогает. А с твоим делом — надо, скорее, отворот дать разлучнице.

— Семь лет с мужем прожили — он на сторону даже не смотрел!

— И не будет… Это она его привернула, знаем как. Такие вещи потом обратно возвращаются, ей же на голову, горем. А пока мы сделаем отворот — мужик сам вернется… Сама-то не хочешь налево сходить, чтобы ему, изменщику, стыдно было?

— Нет, нет!

— Все равно проведем обряд женской привлекательности, оно само по себе неплохо. И для здоровья, кстати, полезно…