Пёс просто сидел и спокойно смотрел на меня – без особого интереса.

– Или, если ты не хочешь пить, как насчет ещё одного печенья? – предложила я.

Он приподнял голову. Совсем чуть-чуть. Возможно, внимание пса привлёк крик птицы, но я предпочитала верить, что пробудила его интерес.

– Или как насчёт двух печенек для тебя и одной для меня? Это более чем справедливо, согласен?

Снова никакой реакции. Но к этому времени я была уже так близко, что могла, вытянув руку, погладить коня по крупу. Посему я решила, что мы договорились.

Я просунула палец под кожаный ремешок и расстегнула пряжку, не сводя глаз с собаки. Казалось, наше соглашение в силе. Как знать?..

«Может, это начало прекрасного партнёрства?» – подумала я.

Открыв седельную сумку, я принялась рыться среди одежды и жестяных коробочек. Тут была даже пара книг в кожаных переплётах, что изрядно меня удивило, но я отодвинула их. Фляжка – вот что сейчас нужно. Вода. Просто немного воды – и мне станет гораздо лучше. Только не надо пить слишком много; следует придерживаться обещаний.

Когда я обнаружила фляжку и серебристый металл коснулся иссушенной кожи моих пальцев, я чуть не заплакала от счастья.

Заплакала бы, если б в моём теле осталось достаточно воды для слёз. Трясущейся левой рукой я стиснула пробку, крутя и дёргая её, боясь, что у меня не хватит сил открыть флягу. Затем – словно первый вздох после пробуждения от кошмара – пробка начала поддаваться… и я уронила флягу. Меня резко дёрнули вбок, и внезапная боль пронзила запястье.

Пёс стоял на задних лапах, положив передние мне на бедро и ухватив запястье зубами. Он укусил не сильно – даже не повредил кожу – но казалось: рука попала в стальные тиски, которые сжимались всё крепче.

– Мы же договорились! – возмутилась я.

Пёс ответил низким рычанием.

Конь, который до сего момента не обращал ни малейшего внимания на наши переговоры, громко заржал. Видимо, он, а вовсе не пёс, был часовым.

– Ш-ш-ш! – прошипела я.

Конь заржал снова, ещё громче прежнего.

– Так-так, – произнёс мужской голос. Одновременно послышался скрип ржавых петель открывшейся двери таверны.

Каблуки сапог простучали по неровным доскам крыльца.

– Фериус, сколько раз я тебе говорил, что нельзя брать в рот всякую гадость?

– Кто такой Фериус? – спросила я.

Мужчина указал на пса, вцепившегося в моё запястье. Я посмотрела на него.

– Тебя зовут Фериус?

Он проворчал что-то сквозь зубы – видимо, в знак согласия.

– Но это меня зовут Фериус, – возразила я.

Мужчина поднял голову и вскинул бровь.

– Ты хочешь украсть не только флягу, но и кличку моей собаки?

То невеликое здравомыслие, которое у меня оставалось, наконец-то проснулось.

– Я ничего не крала! Просто увидела, что кто-то роется в ваших седельных сумках, и решила вмешаться. Вот и всё.

– Мужчина или женщина? – спросил он. Без улыбки. Абсолютно серьёзно. – Хм. Женщина, я полагаю.

Он покусывал внутреннюю часть щеки, медленно качая головой.

– Ты прогнала её? – наконец спросил он.

– Конечно. Она была здоровенной, между прочим. И злобной.

– Здоровенной и злобной, – повторил он. Его плечи слегка вздрогнули. – Ты, наверное, очень испугалась. Меня даже от этого рассказа в дрожь бросает.

Я посмотрела на пса, Фериуса. Он по-прежнему сжимал зубами запястье, но одарил меня сочувственным взглядом, дав понять, что со мной играют.

– Пожалуйста, сударь, – сказала я, – просто отпусти меня.

– Отпустить? – он приподнял край своей шляпы, какие носят жители пограничья. – После того как ты прогнала большую злобную женщину и спасла меня от участи похуже, чем… чем иметь дело с тощим ребёнком, решившим украсть мою любимую флягу? – Он покачал головой. – Дюррал Бурый может быть никудышним человеком и грязным мошенником, но он никогда не допустит, чтобы над его судьбой тяготел такой долг. Нет, мадам.

– Вас зовут Бурый?

– Да. А что?

Я посмотрела на его порыжевшую шляпу, каштановые волосы и прочее коричневое всё.

– Нет, ничего. Но, если вы хотите вернуть долг, я бы попросила немного воды.

– Просто воды? – переспросил он, нахмурившись. – И только-то?

– Ну, – сказала я, не успев вовремя спохватиться, – одно из ваших бисквитных печений было бы…

Я увидела насмешку в его глазах. И бросила игру. Правда, возможно, игра не бросила меня. Этот парень не был идиотом. Он знал, что я пыталась его обокрасть. А теперь я это подтвердила.

– Пожалуйста, господин, – сказала я, возвращаясь к своей предыдущей стратегии, – вы не захотите иметь со мной никакого дела. Я приношу неудачи. Настоящие неудачи.

– Неудачи? – он нагнулся и понюхал мою макушку. – Да, похоже, от тебя пахнет невезением. Тем не менее у нас возникла неприятная проблема, девочка. Которую учёные люди именуют дилеммой. – Парень наклонился ещё ближе и прошептал: – А иногда даже парадоксом.

– Чем?

– Ну, понимаешь, по моим прикидкам, я в долгу перед тобой за то, что ты прогнала большую злую женщину, кравшую мои вещи.

– Но я…

– Погоди-погоди. Я как раз к этому подхожу. – Он скрестил руки на груди. – Но поскольку мы оба знаем, что ты её выдумала, это значит, что ты в долгу передо мной. Путь Воды гласит, что одно без другого невозможно.

– Путь чего?

– Воды. У тебя проблемы со слухом, девочка?

Я уставилась на флягу. Дюррал Бурый протянул руку в перчатке и взял меня за подбородок, заставив поднять голову.

– Не эта вода, девочка.

Пёс зарычал – по крайней мере так мне сперва почудилось. Оказалось: это рычу я.

– Ладно-ладно, – сказал Дюррал. От выпустил мой подбородок и вскинул руки, словно сдаваясь. – Давай-ка просто попробуем сообразить, что я сейчас должен сделать, согласно путям аргоси.

– Каким путям? Что такое аргоси?

– Аргоси – это я. Что же касается четырёх путей… – Он поднял руку в перчатке и прижал большой палец к ладони, начиная отсчёт. – Согласно пути Воды, я должен заключить с тобой честную сделку. Согласно пути Грома, мне следует надавать тебе по шее за то, что ты рылась в моих вещах. Однако согласно пути Ветра… – Он снова понюхал меня. – Путь Ветра подсказывает, что я должен следовать за знаками, а ты, девочка, выглядишь как знак.

Ладно, хорошие новости и плохие. Оказывается, я была не единственной сумасшедшей, бродившей по пустынным дорогам.

Дюррал Бурый начал бормотать себе под нос, как будто совсем забыл обо мне. Меня это устраивало. Проблема была лишь в том, что его пёс по-прежнему сжимал зубами моё запястье.