– А четвёртый? – спросила я.

– М?

– Вы сказали, что путей аргоси четыре… не то чтобы я поняла, что такое аргоси.

Он взмахнул рукой.

– Сказал же: аргоси – это я. И я терпеть не могу путь Камня. От него одни неприятности. Нет, мадам, на сей раз придётся следовать путём Воды.

Он коротко и резко свистнул. Пёс неожиданно разжал челюсти и отпустил меня. Я развернулась на пятках, пытаясь удрать, но была так слаба, что просто рухнула бы лицом вниз, если б Дюррал не схватился за воротник моего пальто и не удержал меня.

– Пустите, – сказала я.

– Не раньше, чем мы с тобой выплатим наши долги, девочка.

Второй свист был не таким громким, как первый, и походил на птичью трель. Пёс подошёл и посмотрел на меня. Выражение его морды, казалось, говорило: «Я тебя сильно укушу, если ты ещё раз попытаешься сбежать».

Я снова повернулась к мужчине в коричневом, гадая, что он намерен со мной сделать. Он знал меня ещё слишком недолго, чтобы воспылать жаждой убийства, и не производил впечатления «порядочного человека» – а значит, сигилам потребуется больше времени, чтобы его обработать.

– Послушай, девочка, даже я вижу, что ты на пределе. Тебе нужна еда, как остальному миру нужны благие дела. Далее. В этой жизни есть только три способа что-то получить. – Он снова принялся загибать пальцы. – Заработать – чего, кажется, ты не собираешься делать. Украсть – но в этом ты не так уж хороша, без обид. А третий…

Дюррал Бурый посмотрел на меня странным взглядом, и я внезапно испугалась. Может, и не нужны никакие сигилы, чтобы он попытался причинить мне вред. Он чего-то хотел от меня – с того момента, когда впервые увидел. То, что вы всегда можете отдать, даже если у вас больше ничего нет – и не важно, сколько раз вы отдавали это раньше. Я видела, как другие девушки и юноши дарят это таким мужчинам, как он.

– Я не буду… – выпалила я. – Я не пойду с вами в постель!

Глаза Дюррала Бурого расширились, как будто я только что показала ему картинку его обнажённой бабушки.

– Ты решила, что я… Мы снова говорим о пути Грома! – Он тяжело вздохнул. – Малышка, ты ударила меня ножом в самое сердце, а ведь у тебя даже нет ножа.

– Простите. Я не хотела…

Зачем я извиняюсь? Какая сейчас разница? Мне следовало воспользоваться неловкостью момента и ещё раз попытаться сбежать, понадеявшись, что Дюррал не натравит на меня собаку. Но под палящим солнцем меня снова охватила жажда, да такая, что свело живот.

– Пожалуйста, сударь. Мне просто нужно немного воды. И, может быть, еды.

– Тогда почему ты не попросила их? – спросил он. Потом оглядел пустынную улицу. – Если подумать, почему ты просто не подошла к любому дому в этом городе и не попросила помощи? Если люди здесь бедные, это не значит, что они жестокие.

Я чувствовала себя до крайности глупо. Как объяснить незнакомцу, что любой, кто проявит ко мне доброту, вскорости попытается меня убить? Даже мне самой это казалось смешным. Но мужчина кивнул, словно я только что изрекла мудрость, достойную древних философов.

– Ты права, девочка. Абсолютно права.

– Но я даже ничего не сказа…

– Принципы. Вот что у тебя есть. Не просить – потому что это делает человека рабом чужих прихотей. Вот почему боги создали третий способ для людей вроде тебя и меня. Мы можем получить то, что нам требуется, не заработав и не украв это.

– И что за способ? – спросила я. Меня странным образом завораживала та непоколебимая и абсолютная уверенность, с которой Дюррал Бурый молол чушь. Нёс околесицу даже более причудливую, чем мои собственные психопатические бредни.

Он ухмыльнулся, и это была одна из тех усмешек, которые напомнили мне об Ариссе. Они притягивают вас, как мираж в пустыне, убеждая, что мир – это огромное чудесное место, а вы случайно оказались самым удачливым человеком из ныне живущих.

– Выиграть, – сказал Дюррал.

Я никогда раньше не бывала в тавернах. И не потому, что слишком молода. В Семи Песках пятнадцатилетняя девушка считается взрослой. Достаточно взрослой, чтобы выйти замуж. И чтобы владеть собственностью. И чтобы её разрешалось повесить.

Но я была такой тощей и грязной, что вы не угадали бы мой возраст даже с десятка попыток. Иногда я выглядела десятилетней. В другие дни – похожей на хрупкую старушку, бродящую по улицам в поисках тёплого местечка для смерти.

– Сядем за тот столик сзади, – сказал Дюррал Бурый.

Я не могла его разгадать. То есть, кроме прозвища, я не видела в нём ничего необычного. Он не был чрезмерно высоким или особенно красивым. Он был просто… другим.

Например, идя следом за ним к столу, я заметила, что шаркаю ногами. До сих пор я никогда не обращала на это внимания, но теперь сравнила себя с Дюрралом. Он гордо шествовал, постукивая каблуками по половицам. Не рисуясь, но каждым шагом словно бы объявляя миру о своём присутствии. Я чувствовала себя мышкой, бегущей за царственным львом. Когда Дюррал проходил мимо, люди оборачивались на него, и казалось: в глубине души мечтали, чтобы он их заметил.

Потом эти же люди смотрели, как я поспешаю следом, будто собачка. Будто моя задача – следить за всеми, кто может доставить неприятности хозяину. И люди хихикали или хмурились. Забавно, как легко ты можешь потеряться в чужой тени. И очень иронично, учитывая, что сделал со мной Дюррал вскоре после того, как я вошла следом за ним в таверну.

Хотя погодите… Я ведь ещё не описала эту таверну, да?

Очень сложно хранить все эти события в голове. Неспособность отслеживать подобные вещи – один из способов понять, что ты не в своём уме.

Ладно. Дыши глубже. Ты можешь это сделать.

Я никогда раньше не бывала в тавернах, поскольку здесь – как и в гостиницах, ресторанах и публичных домах – люди платили за вещи больше, чем они того стоили.

Шаткие стулья скрипели, когда мужчины и женщины с грубыми шеями опирались локтями о грязные деревянные столешницы и тянулись за глиняными или медными кружками. Они всматривались в своё пойло, словно один-единственный напиток мог решить все их проблемы… Но не мои. Может быть, пребывание в этих продуваемых сквозняками стенах, в тесноте, бок о бок с другими грустными одинокими пьяницами, помогало им чувствовать себя в безопасности. Но я никогда не чувствовала себя в безопасности – особенно в окружении больших групп людей. Я не знала, у кого из них доброе сердце, которое в конце концов заставит человека воткнуть в меня нож.

– Садись, – велел Дюррал, кивнув на стул.

Потом он указал куда-то мне за спину. Я едва не выпрыгнула из собственной кожи, уверенная, что кто-то собирается меня схватить, но обернувшись, увидела всего лишь неуклюжего официанта. Он был, вероятно, немногим старше меня и с трудом удерживал поднос с кувшином из красной глины и несколькими кружками.