Да, имевшая несколько дней запаса перед большой игрой сборная для матча на пляже разделилась на две части. Точнее, разделилась не сама, а по воле главного.

Надо сказать, что Бышовец всегда был и остается известен любовью к хорошо укомплектованным клубам. Вот и сейчас, стоя по колено в водах Атлантики, он называл составы: «Никита Павлович, Насибов (Миша Насибов — многолетний массажист сборной. — Прим. В.Г.), Гусев и доктор (Александр Ярдошвили — один из самых известных медицинских специалистов в нашем футболе. — Прим. В.Г.). А со мной, — продолжил Анатолий Федорович, — Панов, Витя Булатов, Есипов и Корнаухов. Поехали!»

Перечить тренеру мне не хотелось. Бог с ней, с явной разницей в классе двух властно сформированных команд. Вот только…

«Получается, у вас пять человек, а у нас — четыре», — робко возразил я.

«Хорошо, возьмите еще вон кого-то из мальчишек».

Наш «главный козырь» Симонян, бесспорно, самый именитый форвард из имевшихся в наличии (тут уж не поспоришь), мудро использовал отсутствие в пляжном футболе правила «вне игры». Расположившись недалеко от одной из штанг ворот соперника, он к тому же соорудил себе на песке удобный плацдарм. И, получив мяч, наносил с утоптанной площадки сокрушительный удар. Окружившие «поле» мальчишки аплодисментами и приветственным свистом оценивали мастерство ветерана.

Мысленно возвращаясь в детство, вспоминаю, как однажды на матч «Динамо» с донецким «Шахтером» взял с собой фотоаппарат. И надо же — по проходу между рядами сзади идет сам Симонян! Какая удача! Я разворачиваюсь, нацеливаю объектив, но медлю, и в кадр попадает только спина легендарного футболиста!

И тут же вижу, что вдали, в ложе на слиянии Северной и Восточной трибун динамовского стадиона, прямо за туннелем для выхода игроков, поднимается по ступенькам Владимир Маслаченко. Щелчок — есть фото!

Спина Симоняна и крошечный Маслаченко стали предметом зависти моих друзей-спартаковцев, без преувеличения под увеличительным (извините за каламбур) стеклом рассматривавших эти фотоснимки. Думал ли я тогда, что когда-то буду выходить на поле, пусть даже вот в таких, своеобразных матчах, с этими замечательными людьми? И уж тем более по-дружески общаться.

Интеллигентнейший Никита Павлович всегда называет меня исключительно по имени-отчеству. А Владимир Никитич с его ироничным прищуром почему-то неизменно обращался ко мне: «Красавчик». И совершенно неожиданно, впервые за все время нашего общения позвонил 31 декабря. Откуда-то с гор, чтобы поздравить с Новым годом. Наступал 2010-й. Последний в его жизни.

По ходу пляжной игры «имени Бышовца» под палящим солнцем Копакабаны изменения в составах все же произошли. На нашу сторону был переведен Олег Корнаухов, с паса которого я умудрился забить, возможно, самый красивый мяч в жизни. Армейский защитник ве́рхом сделал мне пас вдоль воображаемой центральной линии, и я издалека влепил с лета. Отчаянный прыжок выполнявшего функции голкипера Валерия Есипова не помог. Мяч влетел в верхний угол, а Бышовец пожал руку: «Решено, с Бразилией выходишь!»

На ноябрьский матч в город Форталеза на севере Бразилии российская сборная летела из Рио в одном самолете с соперником. Кафу, Ривалдо, Денилсон…. А в салоне бизнес-класса — главный тренер Вандерлей Лушембурго, к которому я подсел на предмет интервью, а в итоге так и заснул. Беспардонно, в удобном широком кресле.

Все на глазах 76 тысяч зрителей началось с получасовой задержки из-за проблем с электричеством, а закончилось сокрушительным поражением гостей (1:5). С единственным радостным моментом: при счете 0:5 «мой ассистент» Корнаухов в своем первом и последнем в жизни матче за сборную реализовал пенальти.

У нас дома эту игру увидели, но без моей озвучки. Комментаторская кабина на стадионе «Эстадио Пласидо Кастельс», и так похожая на склеп, отдавала каким-то каменным эхом еще и из-за своей абсолютной пустоты. «Аппаратура? А что, вы ее не привезли с собой?»

Отвечать на этот вопрос не было никакого смысла. За стеной предусмотрительные немцы, которые почему-то транслировали даже не «контрольный», а совершенно товарищеский матч на Германию, разворачивали свое богатое оборудование. Мне же достался лишь мобильный телефон нашего местного сопровождающего. Своего сотового у меня тогда еще не было, и сердобольный бразилец сжалился. Но имел я в своем распоряжении лишь… одну минуту.

Этого времени хватило лишь на то, чтобы сообщить подстраховывавшему меня в Москве Андрею Голованову весьма «экспериментальный» состав: Новосадов, Мамедов, Варламов, Некрасов, Соломатина, Игонин, Семак, Кормильцев, Есипов, Смертин, Филиппенков. Из 17 игроков, которые в итоге вышли у нас на поле в тот вечер, 11 были дебютантами сборной.

Шесть поражений подряд легли тяжелым камнем в историю отечественного футбола. Ведь никто же не будет вспоминать, какие сложные, не в пример некоторым другим временам, были соперники по товарищеским встречам и в какой борьбе прошли все игры, кроме бразильской. Нет, шесть подряд. Антирекорд. Точка.

Печально закончилось все и в турнирном смысле. В итоге мы не попали на Европу, уже при более успешном Олеге Романцеве получив-таки в свои ворота пресловутый «гол Филимонова». Ну а мировое первенство, на которое изначально предлагал сделать ставку Анатолий Федорович, завершилось для нас невыходом из группы.

Помимо всего прочего, из пяти месяцев работы с Бышовцем запомнилась крайне интересная предматчевая установка на базе в Новогорске. С разбором тактики, элементами индивидуального общения и незаурядным психологическим посылом. Вот такую бы возможность перед каждым эфиром иметь комментатору! Увы, произошло это в первый и, вероятно, последний раз в моей жизни.

«Виктор, — услышал я от главного тренера, — ты наш, свой, ребята тебя признали, никаких претензий. И все же, когда за их спинами на установке сидит журналист, игроки чувствуют себя некомфортно. Так что больше не надо приходить».

Пресс-атташе футбольной сборной — во второй раз в эту воду я вошел при Олеге Романцеве. По приглашению, переданному мне по телефону вторым тренером Михаилом Гершковичем.

Та японская командировка (а до продолжения турнира в Южной Корее мы, увы, не дошли) потребовала бы отдельной книги. Здесь же всего несколько моментов, которые, как и многие, попадают на страницы этой книжки просто потому, что первыми воскресли в памяти.

Моя должность неожиданно получила неофициальное название «со знанием». Автор термина — известнейший еще со времен СССР спортивный журналист Александр Львов. Речь шла о том, что один из двух пресс-атташе имел в своем запасе иностранный язык, а другой — нет. Вот так Саша с присущим ему чувством юмора условно и разделил нас на: «со знанием» и «без знания».

В Японии я мог оказаться без Львова. Правда, в этом случае я бы навсегда остался и без жены. Логика нашего вылета заключалась в том, что Оля должна была заехать за Александром, а потом, продвинувшись по Ленинградскому проспекту, захватить меня в нашей квартире на Соколе и отправиться во Внуково. В тот день аномальные дожди затопили Москву, превратив город в одну сплошную пробку. Команда, выдвигавшаяся с базы в подмосковном «Бору», безнадежно опаздывала. А машина с моей женой за рулем, нарушая все возможные правила, летела по узкой пешеходной аллейке в центре Ленинградки. Как они умудрились не врезаться ни в одно дерево, не сломать машину, не сбить человека и не погибнуть в конце концов — остается для меня загадкой. В результате же мы оказались в аэропорту на час раньше сборной.