Раш кивнул и сказал, что мы выйдем через минуту.

Он был спокоен и вновь взял отца за руку. Когда Раш заговорил, мне показалось, что он обращается ко мне. Но это было не так. Он говорил с Эдвардом.

— Знаю, мы никогда не ладили. Возможно, ты совсем не рад, что я сейчас здесь. Но твой второй сын — Эллиот — нуждается в тебе. В какой-то мере я всегда завидовал связи, что была между ним и тобой. Хотя мы с тобой никогда не были близки, я собственными глазами видел, как он смотрит на тебя. Как сильно любит тебя, как нуждается в тебе. Борись за это. Борись за Эллиота, Эдвард.

Помолчав несколько мгновений, Раш продолжил:

— К тому же, если с тобой что-нибудь случится, придется искать нового заклятого врага. А мне, признаться, неохота что-либо менять. Так что держись, самая большая заноза в моей заднице.

Раш и Эллиот решили последовать совету доктора и воздержаться от операции. Поздней ночью любимый уговорил Лорен пойти домой поспать, уверив, что он будет начеку и даст ей знать, как только что-нибудь изменится. Он и меня попытался отправить домой на «Убере». Но у него не было ни малейшего шанса. Нянечки были так добры, что принесли нам пару удобных откидных кресел. Так что мы смогли просидеть у кровати Эдварда всю ночь. Несколько часов мы продремали, а когда проснулись, показалось, что прошла всего одна минута. Единственное, что изменилось, — из окна позади кровати Эдварда падал свет.

— Пойду принесу нам кофе, — сказал Раш. — Хочешь что-нибудь еще?

— А как же. — Я с улыбкой похлопала себя по животу. — Конечно. Но слишком лениво вставать и идти с тобой.

Любимый одарил меня первой настоящей улыбкой. Не видела ее уже двенадцать часов. С того момента, когда Дуб появился у нас в офисе. Раш встал, потянулся и подошел к моему креслу. Наклонившись, он поцеловал меня в живот и прошептал на ухо:

— Принесу вам обоим что-нибудь перекусить. Я мигом.

Он исчез, а я закрыла глаза и стала проваливаться в легкую дремоту. Приближающиеся шаги Раша вызвали у меня улыбку.

Он остановился, а я так и не могла открыть уставшие веки.

— Покормишь меня? Слишком устала, чтобы трудиться самой, — поддразнила я и открыла рот, думая, что получу грязный ответ от Раша.

Но голос, который ответил мне, был вовсе не Раша.

— Открой пошире. У меня кое-что есть для тебя.

Эллиот.

— Что за кусок дерьма…

Я пнул проклятый торговый автомат, только что сожравший доллар. Подумав, что кофе, может, закончился, стал нажимать все кнопки подряд. Разумеется, только взбесился и больше ничего. Лишившись второго доллара, боюсь, немного помял эту машину.

Решив, что прогулка пойдет на пользу, направился к главному входу. Поинтересовался у охраны, где можно найти кофе и какой-нибудь завтрак.

Ночью я какое-то время любовался на спящую Джию. Не переставая думал о малыше и о его возможной будущей связи с Эллиотом. Потом мысли перекинулись на мои собственные отношения с Эдвардом.

Всю жизнь ненавидел этого человека. За то, как он поступил с моей матерью. Но всегда ли он был подлецом? Без сомнения, я абсолютно точно знал, что для меня в последние двадцать лет он был сущей задницей. Хотя каким он был в мои три или четыре, не помню. Может, тогда он пытался наладить отношения, а я не давал шанса?

Очевидно, есть ситуации, которые никогда не поймешь, пока сам в них не окажешься. Только сейчас я осознал, что оказался частью похожего треугольника.

Заказал в гастрономе три завтрака. Омлет с индейкой для себя, французский тост со взбитыми сливками и вишенкой для Джии. Вернее, сливки — для нее, вишенку — для себя, чтобы полюбоваться на то, как она ее съест. И еще огромный капкейк с голубой глазурью для моего маленького мальчика.

Моего маленького мальчика.

Он уже по-настоящему был моим. Бет была права. Гребаная ДНК ничего не значит.

За те пятнадцать минут, которые потребовались мне, чтобы купить кофе и завтрак, я совершил несколько диких скачков от спокойствия до бешенства и обратно к спокойствию. Люди, склонные к таким перепадам настроения, должно быть, все время здорово измотаны.

Приближаясь к занавеске, отделявшей койку отца в палате интенсивной терапии, я увидел постукивающую по полу ножку Джии. Внутренне улыбнулся, зная, что она так делает от волнения или нетерпения. Моя девочка, очевидно, голодна.

Когда отодвинул занавеску, улыбку как ветром сдуло. Джиа была не одна. В двух шагах от нее стоял Эллиот.

Лицо сразу обожгло ненавистью. Никогда в жизни так не хотел выбить из него все дерьмо, как сейчас. Эллиот посмотрел на меня в ответ. Я не обратил ни малейшего внимания ни на его осунувшееся за две бессонные ночи лицо, ни на то, что мы стояли у постели любимого им умирающего отца. Мое сердце не способно было учитывать эти факторы. Все, что я видел, — это Эллиота, стоящего в двух шагах от Джии. И они уже какое-то время находились вместе. Я был похож на гранату с выдернутой чекой.

Кулак стал непроизвольно сжиматься и разжиматься. Чувствовал себя разъяренным быком, напротив которого, как красная тряпка, стоял Эллиот. Уже было сделал шаг навстречу ему, как вдруг краем глаза увидел Джию. Белая, как привидение, она тряслась в своем кресле.

Тотчас забыв о брате, я устремился к ней. Кинул сумку на пол и взял ее за руки.

— Ты в порядке?

— Да. Давай я посижу в приемном покое и дам возможность вам обоим поболтать?

— Провожу тебя.

По-прежнему не обращая внимания на сводного брата, я сгреб сумку с завтраком, крепко обнял Джию за плечи и отвел ее в комнату для посетителей. Там опустился перед ней на колени.

— Он что-нибудь сказал тебе?

— Нет. Просто разнервничалась при его появлении.

Я не был уверен, что она говорит правду. Нутром чувствовал: Джиа лукавит. Он наверняка сказал ей что-то. Девочка хочет избежать сцены, которую я могу устроить. Но сейчас это не имеет значения. Раз Джиа в порядке…

— Он прикасался к тебе?

— Нет. Мы даже не поздоровались за руки.

Я осмотрел ее и облегченно вздохнул.

— Отлично. Но ты выглядишь совсем измученной.

— Благодарю.

Откинул с ее лица волосы и поцеловал в лоб.

— Поешь. Твой завтрак, наверное, наполовину остыл. Пойду разберусь с Сатаной, а ты пока накорми нашего мальчика.

— Хорошо. — Она нежно улыбнулась в ответ. — Не натвори чего-нибудь криминального. Потому что через три минуты появится мой отец и надерет тебе задницу за то, что бросил меня одну в Городе.

— Слушаюсь, мэм. — Мои губы задрожали.

— Обещаешь мне?