— Как всегда, — констатировал Гай.

Джерри лишь тихонько аплодировал.

— Мистер Петтибон, — заметил Бэзил, — вы вполне могли бы стать кулинарным критиком. Откуда в вас эта страсть к поварскому искусству? И должен сказать, вы очень образованны в этой области.

— Я немного учился. По счастью, я вырос в семье, где ценили хорошую кухню и прекрасно готовили. Мой отец был психологом, работал дома. У мамы, к сожалению, было неважно со здоровьем, поэтому кухней занимался, как правило, он и со временем увлекся этим делом. Отец предпочитал блюда, не требующие особых затрат времени и средств, особенно преуспел в китайской кухне, как ни забавно.

— Китайской? — потрясенно переспросил Джонни. — А я думал, что это вообще невозможно готовить дома, только купить на вынос.

Теперь уже хохотали все, хотя и рассудили, что юноша, возможно, отчасти прав.

Всю неделю Джонни оставался после обеда и помогал мыть посуду. Ни слова не говоря, просто возник однажды рядом и взялся за дело. Анжелина не стала привлекать внимание к новому обстоятельству, понимая, что парень и так стесняется. Она очень ценила его помощь, но все же чувствовала себя неловко, оттого что позволяет ему работать.

Все, кроме Дона Эдди и Фила, уже ушли, и Джонни начал убирать со стола.

— Анжелина, — окликнул Эдди. — Дорогая, не могла бы ты подрумянить пару кусочков хлеба для меня и положить на тарелку вон те косточки?

Анжелина сразу поняла, чего он хочет, и уже через минуту принесла подогретые мозговые кости и тосты. Эдди потер руки и черенком вилки принялся выскребать на тарелку сочный костный мозг. Потом намазал его на ломтик хлеба и дальше смаковал каждый кусочек. Фил терпеливо сидел в соседнем кресле с «Дейли ньюс» в руках.

— Знаешь, — похрустывая тостом, сказал Эдди, — когда я был мальчишкой, моя мать, Роза, бабушка Фили, готовила иногда телячьи ножки и всегда сберегала для меня косточки. Я был самым маленьким, братья и сестры обычно расправлялись с едой быстрее, а для меня она всегда приберегала лакомство напоследок. С тех пор как она умерла, я никогда больше такого не пробовал.

— От чего она умерла? — спросила Анжелина.

— Рак. Фил был ее единственным внуком. Он жил с ней, пока учился в школе, и после, когда его родители умерли. Для моей матери этот малыш был светом в окошке.

Анжелина заметила, что при этих словах газета в руках Фила опустилась на пару дюймов. Она готова была поклясться, что видела, как тот вытер глаза. Анжелина скрылась в кухне, потом неслышно возникла за спиной у Фила:

— Фил, хочешь кусочек?

Она проворно застелила салфеткой его колени и вручила онемевшему Филу вилку и тарелку с косточками и хлебом.

— Спасибо, миссис Д’Анжело. Большое спасибо.

— Приятного аппетита.

Обернувшись, Анжелина увидела, как парень орудует вилкой с таким же энтузиазмом, как Эдди, и на душе у нее стало тепло. Вплоть до сегодняшнего вечера она и не замечала, как внимательно тихоня Фил прислушивается ко всему, как он бывает порой задумчив.

Фил и Дон ушли, Анжелина начала мыть посуду, а Джонни вытирал.

— Знаешь, Джонни, ты вовсе не обязан помогать мне. Это все-таки часть моей оплаченной работы.

Джонни продолжал старательно тереть тарелки.

— Я не могу уйти и оставить вас наедине с этой посудой, миссис Д’Анжело. Кроме того, если бабушка узнает, она меня со свету сживет. И будет права.

— Как ей живется в пансионе?

— Замечательно, — улыбнулся Джонни. — Она там как пчелиная королева.

— Раз уж ты такой хороший мальчик, я испеку печенье, и ты отнесешь гостинчик для нее и сестер-монахинь.

— О, она обрадуется.

Три тарелки он вытер молча. Анжелина все пыталась заглянуть ему в лицо. Парнишка определенно пытался собраться с духом и спросить о чем-то.

— Вообще-то, — решился наконец Джонни, — я искал возможность поговорить с вами наедине.

— Правда? — как можно более спокойно, чтобы не смутить юношу, спросила Анжелина. — И о чем же?

— О любви.

Анжелина давно догадалась, к чему он клонит, но не сдержалась — состроила глазки и кокетливо проговорила:

— Джонни, тебе не кажется, что я слишком стара для тебя?

И добилась своего — щеки парня ярко вспыхнули. Для усиления эффекта Анжелина игриво подтолкнула его бедром.

— Я… я не… совсем не это имел в виду, — заикаясь, пролепетал Джонни.

— Ой, вы только посмотрите! — хихикнула она. — Да я знаю, малыш, прости, это я тебя дразню. Я понимаю, о чем ты.

— Да, я… про Тину.

— Ну конечно, про Тину. И что ты хочешь узнать?

Джонни поставил на полку последнюю сухую тарелку, очень серьезно посмотрел на Анжелину и, будто по секрету, сообщил:

— Я без ума от Тины.

Анжелина отобрала у него полотенце, вытерла руки и весело улыбнулась:

— Думаю, эта тайна известна всем, Джонни. Вы же оба глаз не сводите друг с друга с того самого дня, как познакомились.

— Ну вот у меня и вопрос. Мы с ней встречаемся, и я думаю, Тина именно та девушка, которая мне нужна, и мы понимаем друг друга, и вообще, но когда же пора… ну, уже пора…

— Делать предложение?

— Да, — выдохнул Джонни с облегчением.

Анжелина сложила руки на груди, задумчиво прислонилась к шкафу. Мысли ее обратились к событиям безмятежных солнечных дней ее собственного романа.

— Ответ заключается в том, что все произойдет само собой. Ты сам поймешь, что настал подходящий момент. Просто поймешь, и все.

— И все?

— Фрэнк говорил, что, прежде чем сделать мне предложение, он три недели носил кольцо в кармане.

— Да ладно!

— Ждал нужного момента.

— И как это было?

«Должно быть, Тине до умопомрачения нравятся в Джонни вот эти его искренность и чистота», — подумала Анжелина.

— Это очень личное, — ответила она. — Но он все сделал правильно. И у тебя получится. Поверь мне.

Джонни аккуратно развесил полотенце на просушку.

— Хорошо, я воспользуюсь вашим советом. Я просто пойму, что пора.

Она почти увидела, как эта мысль укладывается у него в голове. Джонни и Тина идеально подходили друг другу; какое счастье, что они встретились. И неважно, как, где и когда они поженятся, неважно, сколько радостей и бед им придется пережить, это все равно будет самым захватывающим событием в их жизни. Я готова отдать что угодно за еще один день жизни вместе с Фрэнком.

Она коротко обняла Джонни:

— Поймешь. Поверь. Но ты ведь будешь по-прежнему помогать мне мыть посуду?