– Я считаю, что ты права, когда возмущаешься вмешательством постороннего человека в твои дела: будто ты преступница, прошлое которой надо расследовать. Вынуждена признать, я очень разочаровалась в Пинк, хотя сначала она показалась мне милой и воспитанной девушкой, пусть и с подмоченным реноме. А теперь выясняется, что репутация у нее безупречная, но намерения вовсе не добрые. Я так сердита, что перестану с ней разговаривать!

– Что касается меня, – сообщила примадонна, – то я тоже не хочу общаться с Пинк, пока не буду знать больше того, что уже сказала ей. Иначе я могу невольно предоставить ей ключ к загадке, за которым она охотится. Придется подстегнуть память.

– Но какая информация нужна ей от тебя? И для какой цели?

– Цель ясна: сенсационная история, на которую всегда есть спрос. Я знаю, ты не читаешь нью-йоркские газеты…

– Они не стоят того, чтобы их читать.

– Но если бы ты заглянула в них, то узнала, что Пинк – одна из тех смелых молодых женщин, которые хотят добиться известности в мире журналистики. Дело о таинственном убийстве, в котором замешана оперная певица, к тому же бывшая соотечественница, – как раз то, что надо.

– Но она же так не поступит? – испугалась я. – Не станет тебя использовать?

Ирен отвела взгляд:

– Я же использовала ее. Мне требовался надежный союзник в розысках вас с Годфри. Когда путешествие закончилось и вы оба были в безопасности, а злоумышленники найдены, наши союзники не позволили Пинк опубликовать ни слова на эту тему. Возможно, она считает, что за мной должок, и хочет получить от меня историю любой ценой.

Я не находила слов. Во время того происшествия настырная юная американка заняла мое место рядом с Ирен, и это мне не нравилось. Но поскольку все делалось ради спасения нас Годфри от гибели, как же я могла жаловаться?

Нельзя же винить Ирен в том, что она сама поставила себя в сложное положение. Круг наших хваленых союзников ограничивался тогда в основном Шерлоком Холмсом и его навязчивым братом, служившим в британском министерстве иностранных дел, а также Ротшильдами, которые какое-то время были нашими работодателями. Однако теперь влиятельные покровители превратились в противников. Неудивительно, что в кои-то веки мисс Пинк заставили замолчать. Однако я сомневалась, что Ирен была с ними согласна.

– Ты пойдешь со мной, Нелл? – спросила она, вновь став женщиной с «железным характером», как однажды называл ее король Богемии Вильгельм. – Мне нужно совершить путешествие в места, которые я надеялась никогда больше не увидеть. Я сказала правду: у меня нет матери. Не знаю, кто она такая, и по прошествии стольких лет это мне безразлично. Я сама себя воспитала, и результат меня устраивает. Мне претит, что меня вынуждают вернуться в прошлое, ведь я потратила столько лет, чтобы его забыть! И я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал хотя бы ничтожную частицу этого прошлого! Ни у кого нет такого права.

Меня удручало нынешнее положение подруги. Если она не желает, чтобы кто-то узнал о ее прошлом, то мне меньше всего хотелось соваться в ее дела. Она слишком много значила для меня в настоящем. Я никогда не забуду, как услышала ее голос в том кошмарном подземелье в замке – после того как присутствовала при сцене немыслимой жестокости и считала, что моя гибель неминуема… И вдруг раздался голос Ирен, и я поняла, что она близко и что теперь все будет хорошо.

И вот у нас снова проблемы. Примадонну вынуждают столкнуться лицом к лицу с вещами, которые она пыталась похоронить. Сейчас она просит меня взвалить на себя бремя, о котором никто не должен знать. Пусть мне нелегко и отчаянно хочется увильнуть, ведь часто нам бывает неприятно общество того, кто знает о нас слишком много. И я бы ни за что не желала, чтобы подобное случилось со мной и чтобы Ирен прятала от меня глаза.

Казалось, подруга понимает, как много просит.

Ее рука на секунду задержалась на моей – словно бабочка села.

– Все в порядке. Я справлюсь сама.

– Не сомневаюсь. – Я высоко подняла голову. Может быть, у меня тоже есть характер – конечно, не из железа, но хотя бы… из олова? И я продолжила: – Но я не могу отпустить тебя одну.

Индейские вожди, танцующие собаки, живые обезьянки и мертвые русалки соперничают за благосклонность публики. Но чудо из чудес – это месье Шабер, пожиратель огня, который проглатывает пламя с таким же отменным аппетитом, как его соотечественники – лягушек.

Письмо в лондонскую «Таймс» (1829)

Ирен провела часть дня, изучая страницы объявлений в «Нью-Йорк уорлд» и «Нью-Йорк геральд».

Они походили на театральный афиши, которые болтались на всех стенах в пустых переулках и на каждом фонарном столбе в Манхэттене.

Я заглянула подруге через плечо, и моему изумленному взору представились «Мистическая Мари» со своим «Гипнотическим вальсом»; леди, на которых не было ничего, кроме трико телесного цвета и корсета (их рекламировали как «человеческие лампочки»); цирковые наездницы и канатоходцы, а также «профессоры» – свиньи в очках на пятачке. Еще там были мужчины, которые сжимались и растягивались на глазах у публики.

– Это же шоу уродцев, – сказала я.

– А ты не заметила, что в Лондоне предлагаются аналогичные развлечения? – парировала Ирен.

Боже упаси меня критиковать родную страну примадонны!

– Пожалуй, бродячие труппы иногда давали представления в Шропшире, когда я была юной девушкой, – признала я. – Но мне не разрешалось посещать их. Они привлекали только людей из низших классов.

– По-видимому, эти люди составляет почти все население: ведь такие шоу процветают и здесь, и за границей.

– Качество и хороший вкус не пользуются спросом.

– «Качество и хороший вкус» не входят в наше здешнее меню, Нелл. Нам придется заняться поисками по ту сторону огней рампы. Может быть, ты против?

– Вовсе нет, – поспешно возразила я, чувствуя, что ступаю на зыбкую почву. – Подумаешь, как пустяки по сравнению с тем, с чем мы столкнулись в Париже и Трансильвании. Я только имела в виду, что всякие чудо-артисты, беззастенчиво рекламирующие себя, – мошенники.

– Это можно сказать о большинстве людей. – Ирен поднялась и, вырвав страницу с объявлениями из газеты, положила ее в сумочку. – Ты не согласна?

– Нет! Да! Ох, я вовсе не хотела тебя обидеть – и все-таки обидела. Я не говорю, что все поголовно мошенники. Правда, их больше, чем мне бы хотелось.

– А некоторые мошенники, – довольно суровым тоном добавила примадонна, – могут оказаться куда приличнее, нежели хваленые образцы респектабельности.

Я надела новую шляпу с широкими полями и взяла перчатки. Лучше поскорее пуститься в путь, чем стоять здесь и препираться.