До чего же раздраженным он выглядел!

Я не могла удержаться от улыбки при виде его мрачного лица, наблюдая, как он продвигается вперед с единственным ковровым саквояжем в руке. Почему-то я была уверена, что это весь его багаж. Конечно, внутри содержалось все что нужно, чтобы одеваться как истинный англичанин, курить трубку и раскрывать преступления.

В конце концов, его традиционные уловки – это дым и лупа!

Я стояла в шумной толпе встречающих, а по сходням под радостные возгласы двигался людской поток.

Неужели он действительно приехал? Неужели мне удалось завлечь его, посулив достаточно крови и красоты, чтобы пробудить в нем рыцарские чувства?

Правда, я считала, что рыцарство и отвага мистера Холмса скорее умственного, нежели физического свойства. Физической отвагой скорее обладали тот нетипичный англичанин, Квентин Стенхоуп, и в равной степени необычный Годфри Нортон, лучшая половина Ирен, – бесспорно, идеальный муж для любой современной женщины, пусть и достаточно отсталой, чтобы вступить в брак.

Я окинула мысленным взором англичан, с которыми столкнулась во время своих европейских приключений: мистер Холмс, колючий, эксцентричный и ужасно элегантный (хотя и не модник); муж Ирен, Годфри, звезда среди законников, красивый и уравновешенный (если вам нравится такой тип мужчин). И наконец, неуловимый мошенник Квентин Стенхоуп – по-видимому, воздыхатель скромной мышки Нелл Хаксли (надо же!) и мой любимчик среди британцев: отважный авантюрист, покоритель дальних стран, где правят дикие мужчины, перед которыми женщины пресмыкаются.

Правда, себя я среди покорных наложниц не видела. Мне нравилось фантазировать, что, если бы меня продали в рабство в пиратском Средиземноморье, я стала бы султаншей. Существуют исторические примеры такой эффектной карьеры, и мне приятно представлять себя в этой роли.

Я поднялась на цыпочки, высматривая свою добычу в море разнообразных шляп и шапок.

На Шерлоке Холмсе был наряд для загородных прогулок, несомненно, уместный на палубе парохода: длинное клетчатое пальто с пелериной и шапка с козырьками спереди и сзади. Только англичанин мог с достоинством носить такую дурацкую одежду. Насколько мне известно, это было его первое путешествие к нашим берегам, но волнения он явно не испытывал. Сыщик мог догадаться, что я буду среди встречающих, однако с безмятежным видом пробирался через толпу, с интересом рассматривая все вокруг.

Великий детектив даже не соизволил обратить на меня внимание, хотя, несомненно, заметил мое присутствие. В результате мне пришлось самой прокладывать к нему дорогу в плотной толпе.

– Мистер Холмс!

Он остановился, вынул изо рта трубку и стал ждать, пока я пробьюсь к нему.

– Мисс Кокрейн, – приветствовал он меня. Запыхавшись, я стояла перед ним, причем шляпа у меня съехала набок. – Я не вижу мадам Адлер Нортон.

– Ее здесь нет, да и не должно быть. Она понятия не имеет, что вы в Нью-Йорке.

– И, надо думать, понятия не имеет, что я прибыл сюда по вашему зову из-за нее. Боюсь, что слово «приглашение» – это слишком мягко сказано о ваших действиях, мисс. – Он окинул неодобрительным взглядом шумный причал, на котором толпился народ. – Однако меня привела сюда не ваша телеграмма и не возможное присутствие миссис Нортон. Не хотите отгадать, что именно меня привлекло?

Итак, вот передо мной стоит один из самых известных англичан наших дней, который не желает иметь ничего общего ни с нашим прошлым знакомством, ни с чудом оперной сцены Ирен Адлер Нортон.

– Так почему же вы приехали? – спросила я, стараясь перекричать шум и гам.

– Как вы верно заметили в вашей телеграмме, мисс Кокрейн, меня интересует Крафт-Эбинг. Недавно я ездил в Германию, чтобы встретиться с этим человеком и сообщить ему о невероятном деле воскресшего Потрошителя. Герр Крафт-Эбинг не сомневается, что подобные серийные убийства – обычное дело, а не исключение. Он настаивал, чтобы я расследовал любой случай повторяющихся убийств, который он мог бы добавить в свою коллекцию. Я согласился с Крафт-Эбингом, что это может быть поучительно. К этому ученому стоит прислушаться.

– В то время как ни к одной женщине прислушиваться не стоит, – заметила я.

Сыщик смерил меня ледяным взглядом:

– Возможно, некоторые дамы этого достойны. К счастью, в мою задачу не входит искать подобные исключения.

– Возможно, – парировала я, – вам не придется далеко ходить.

– То, что действительно ценно, всегда далеко, – возразил он, окинув меня критическим взглядом, в котором промелькнула насмешка.

Итак, он щелкнул меня по носу, поставив ниже женщин уровня Ирен Адлер Нортон. Я не понимала, почему он так невысоко меня ценит, но ничего не сказала.

– Человек, который не хочет всю жизнь учиться, – продолжил между тем детектив, – никогда ничего не добьется. Поэтому я прибыл сюда, чтобы познавать новое, и начал с того, что забронировал номер в отеле, который вы рекомендовали.

– Положитесь на смиренную женщину, которая у себя дома, – буркнула я.

Он притворился, будто не расслышал моих слов.

– Я был бы рад, если бы сегодня вечером вы пообедали там со мной. Надеюсь, ресторан гостиницы может предложить что-нибудь достойное. За обедом вы сможете изложить свои подозрения.

– Мне просто не верится, что вы здесь, – неожиданно призналась я.

Меня буквально гипнотизировала эта надменная личность. Что ни думай об этом господине, он, безусловно, настоящий эксперт.

– Моему другу, доктору Уотсону, тоже не верится.

– Доктор Уотсон не приехал? Как жаль! Дело в том, что я приобрела экземпляр «Этюда в багровых тонах» и хотела обсудить с ним эту книгу. Я написала несколько рассказов о своей работе под прикрытием в сумасшедшем доме, а также таинственную историю, действие которой разворачивается в Центральном парке Нью-Йорка.

Мистер Холмс смерил меня колючим взглядом, словно благодаря литературным опытам я еще ниже пала в его глазах.

– Надеюсь, в отличие от бедного старины Уотсона, вы не перегрузили свои рассказы сенсационными деталями, которые отвлекают от чистой логики и научного подхода к преступлениям.

– Увы, боюсь, что у нас с доктором Уотсоном есть одно общее свойство: мы оба любим рассказывать захватывающую историю, которую людям захочется читать. Разве он не сопровождает вас повсюду, как мисс Хаксли – Ирен, чтобы записывать каждое ваше слово для будущей публикации?

– Нет! Слава в печати ничего для меня не значит, и я терплю маленькие истории Уотсона лишь потому, что они хотя бы дают представление о научном методе работы. Кроме того, – добавил он, и его глаза блеснули, – всегда занятно наблюдать, как Уотсон гадает, что именно у меня на уме. Наверное, миссис Нортон лишена такого развлечения, а жаль.