— Или…

Договорить мне не дают. Егор, дернув меня за локоть, обхватывает мое лицо ладонями, впечатывается губами в мои губы и мгновенно наводит беспорядок в волосах.

Глава 25

Аврора

Я задыхаюсь — от любви, от ненависти, от всех чувств сразу. Кусаюсь в ответ, но при этом позволяю опрокинуть себя на диван и придавить мускулистым телом. Я глажу, боже, наконец глажу его бритые скулы и на контрасте резко дергаю за волосы — а вот не нужно было давать им отрасти!

Это очень глубоко. Егор проникает в мой рот языком и напоминает, что этот бой мне не выиграть — всегда проигрывала. Он вылизывает мои щеки изнутри, втягивает до вскриков мои губы, целует подбородок. Я выгибаюсь под ним, трусь всем телом, как будто оно зудит, как будто это поможет избавиться от одежды, и подставляю ему шею. Уверена, там останутся следы, потому что он поступает очень жестоко, мучая меня — чередуя легкую боль от укусов с невозможным удовольствием от его губ.

— Ты… — хочет он что-то сказать, едва ли не с силой отрываясь от меня.

Я не хочу слышать, мы и так много болтаем. Снова тянусь к Егору и, обняв его за плечи, возвращаюсь к поцелуям, которые с каждым вздохом и стоном становятся откровеннее. Еще чуть-чуть, и я начну сосать его язык, как член. Он это тоже чувствует — резко отталкивается руками и садится. Медленно — слишком медленно — расстегивает запонки. Сначала на левом рукаве, потом на правом. Затем переходит к рубашке, а я все это время почти умираю без него.

Плевать.

Дергаю его воротник в разные стороны, и пуговицы со звонким стуком рассыпаются по полу. Плевать, у него целый шкаф таких же. И уборщица, скорее всего, раз в неделю приходит. Переживет. А вот если я прямо сейчас не расцарапаю ему спину и не утону в его запахе — сдохну.

Егор лишь ухмыляется уголком губ, на рубашку, по всей видимости, ему тоже — с высокой колокольни. Он нависает надо мной, заглядывая в глаза. И я почти догадываюсь, что будет дальше. Все помню.

Да, кажется, и он тоже.

Он растягивает и без того широкий вырез на моей блузке и оставляет длинную мокрую дорожку языком вдоль ключицы.

— А-а, — вырывается у меня первый стон.

Егор прикусывает краем зубов где-то за ухом — в месте, о котором он один, сволочь, знает, потому что с Ромой такого фокуса не получалось, хотя я намеренно подставлялась ему. Он тянет губами мочку, чуть сдавливает и отпускает, чтобы поймать второй восторженный вздох.

И как только я начинаю нападать в ответ, выгрызать удовольствие зубами с его уже ярко-красных губ, Егор надавливает мне между ног всей пятерней.

— Боже, да, — вылетает из груди то ли крик, то ли плач.

Да, я хнычу, потому что до одурения хочу еще. Чтобы также. Чтобы рвало фейерверками голову. Чтобы забыть, кто мы такие и как нас зовут. Чтобы кончить ярко, как когда-то давно, потому что секс — это прекрасно, секс был у меня и отличный, но секс с Егором — это другое. Нечто космическое, нечто за гранью разумного, почти животное и при всем магия в чистом виде.

— Еще, — прошу я его, а ему не нужно повторять дважды.

Уже через пару мгновений Егор срывает с меня брюки, в два счета одолев скрытую змейку. Мои кружевные трусики летят туда же — на пол. Следом — его штаны вместе с бельем. И да! Господи, да! Я в своих влажных фантазиях ничего не преувеличивала. Егор божественно красив, сексуален и мужественен.

Он одним движением раздвигает мои ноги, вторым опускается на меня.

— Дыши, — напоминает, потому что мне всегда было больно от его размеров. Поначалу.

Так выходит и сейчас.

— Твою ж…

Он затыкает меня. Как всегда делал.

Жесткий поцелуй и плавные покачивания во мне дают незамедлительный результат. Боль испаряется, исчезает, и я сама толкаю бедра к нему, сама насаживаюсь и запрокидываю голову, потому что все это так… слишком? Слишком круто, слишком остро, слишком… невозможно.

Я и Егор.

Он дает мне еще несколько секунд продохнуть, а сам стягивает через голову мою блузку. Кажется, она даже где-то трещит по швам, но мне плевать! Егор толкается первый раз и смыкает зубы на моей груди — на самом кончике соска. И если он сделает так еще, я точно кончу.

Он знает, поэтому не делает. Он растягивает меня и мое пребывание в аду — иначе не знаю, как назвать это пекло. В раю таким не занимаются, зуб даю. Там только из ребра могут создать женщину, а здесь…

Черт, Егор выбивает из меня дух и все мысли вторым толчком.

— Да-да, — стону я без конца, чтобы продолжал, чтобы не останавливался.

И он, как самый послушный мальчик на свете, закидывает мои ноги к себе выше на спину. Он приподнимает мои бедра, а после начинает безжалостно вколачиваться, не жалея меня. Потому что знает, что мне нужно! Потому что мы оба слышим эти звуки — хлюпающие и такие развратные. Я бы покраснела, наверное, если бы уже давно не сгорала от желания.

Когда Егор замедляется, но бьется глубже и жестче, я, кажется, даже рычу. Обожаю. Мои «да» льются фонтаном и стучат в висках. Я без остановки трогаю его — плечи, грудь, а потом толкаю к себе ближе за шею. Уже чувствую напряжение внизу живота и скулю ему прямо в рот.

Егор с каждым рывком подбрасывает меня все выше — кажется, скоро я приму позу свечки. Он уже не целует меня, а просто жрет. Да мы оба поедаем друг друга. Я ощущаю дерганые движения, приближающие его к кульминации. Я хочу дождаться его, очень хочу, но…

— Черт, черт, — все-таки вырываюсь вперед.

Я больше ничего не чувствую, потому что чувствую слишком много. У меня дергается глаз, дрожат ноги и звенит в ушах. Но что особенно ценно — я ощущаю себя живой. Словно все это время жалко существовала. Ела и пила, чтобы лишь продлить свою жизнь, а сейчас по-настоящему дышу, жадно глотаю воздух, и у меня раскрываются легкие.

Я будто заново рождаюсь.

— Блть, — ругается Егор, кончая, и я отчего-то смеюсь.

Он стискивает подлокотник дивана у меня над головой с такой силой, что я боюсь увидеть, как трескается обивка и наружу вываливается наполнитель. А затем он смотрит на