Прохладная серебряно-голубая постель принялаего с теплом, обняв невидимыми руками за спину и по-матерински целуя щеку,которой парень прижался к подушке в неосознаваемом желании перестать находитьсяв одиночестве.

Сколько бы женщин у Александра не было - а их,действительно, было много, он не делил с ними ночи и не засыпал в однойкровати.

Золотистая луна, полноправная властительницаночного неба с особенным сочувствием, которое есть только у женщин, особеннотех, которые имеют детей, или у священнослужителей, отрешенных от мирского,посмотрела на спящего молодого человека сквозь стекло окна с грустной всепонимающей улыбкой.

Еще один человек - светловолосая девушка, вокно которой нежная луна тоже заглядывала в этот поздний вечер, и которая тоженикогда не делила свою постель ни с кем, кроме родственников, вспоминала Сашу.В эти минуты она тоже находилась в кровати, обнимая, как и всегда, пухлуюподушку в яркой оранжево-розовой наволочке с бабочками, и размышляла над тем,что Нике, наверное, все-таки повезло, что в ее жизни есть вот такой вот чудак ссерьезным взглядом, который добивается ее благосклонности. Самой Марты никто недобивался и, самое главное, этого не делала ее платоническая любовь по имениФеликс, что жила в далеком дождливом королевском Лондоне. Девушкапереписывалась с талантливым пианистом, желая встретиться с ним и, как и всякаядевчонка ее возраста, мечтая о том, что, быть может, он все-таки влюбиться внее. Однако все-таки она понимала, что Феликс сильно занят - почти все свободноевремя он посвящал музыке, ведь его ждало славное будущее, и он должен былзаниматься на пианино, чтобы оправдать ожидания своих наставников и родителей,а также всех тех, что любил его игру. Да и у самой Марты времени на что-то еще,кроме скрипки и учебы было маловато.

Девушка заснула с мыслями о Феликсе и Саше - ао нем было думать так же приятно, как и о лондонском пианисте, и почему-то приэтом хотелось еще и губу закусить, чтобы не улыбнуться. Никин бывший парень всеже нравился ей - почему-то его твердый характер воздушной Марте был по вкусу, ихотя она понимала, что у них, конечно же, ничего и никогда не будет, норазрешила себе немного помечтать о том, что однажды около не появится парень,похожий на Сашу и подарит ей такой же красивый букет из роз. Марта провалиласьв сон, внутренним взором видя картинку, где она обнимает этакую расплывчатуюкопию Александра, а проснулась с мыслями о том, что сегодня ей снилось что-тодо безумия приятное, весеннее, взволнованное, бальное и напоминающее "ВальсЗвуки весеннего вальса" Штрауса. Чувствовала она себя отдохнувшей инемножко радостной, и даже без особого напряга, которое обычно сопровождало ееране пробуждение, встала с кровати. Она сама себе пообещала гармонично провестидень и, найдя под кроватью пушистые зелено-синие тапочки, пошла в ваннуюкомнату

Через полчаса в самом хорошем настроении Марта,вновь благоухая легкими задорными духами, вылетела из дома, умудрившисьсобраться быстро, чем удивила маму, и направилась в сторону остановки. Там онаумудрилась сесть в полупустой автобус с резвым молодым водителем, которыйбыстро домчал девушку до консерватории. Первые пары в ней тоже пошли наредкость хорошо. Сначала Марта удачно отличилась на практическом занятии поанализу музыкальных произведений, повторила свой подвиг на сдвоенном семинарепо английскому языку и потом хорошо показала себя на репетиции симфоническогооркестра младших курсов. Студенты играли под руководством Ивана Савельича -опытного и одаренного дирижёра, который являлся заслуженным артистом РФ ичленом Союза композиторов, а также был строгим и вспыльчивым мужчиной летсорока пяти, требующим от своих студентов не только отточенной техники иверного исполнения нот, но и работу с музыкой на пределе эмоций. Первое времяучащиеся не совсем понимали неистового Ивана Савельича, то и дело прерывающегоигру, делающего замечания и требующего пропустить то или иное произведениечерез душу. Они пугались его гневных нотаций, перерастающих в вопли тогда,когда преподаватель видел, что студенты, не в силах постичь смысл его слов,смотрят на него большими глазами. Однако со временем студенты все же сталипонимать, что именно хочет от них дирижёр и перестали бояться его холерическоготемперамента. Даже Марта, которая была одной из первых скрипок, к концу первогокурса осознала, что их руководитель хоть и на редкость взрывной, но отходчивыйи справедливый, и вообще личность творческая, сложная, но интересная.

- Тромбоны!! - заорал дирижёр, останавливаядовольно-таки слаженную игру. - Тромбоны! С ума сошли?! Чего с тактами дурите?А-а-а, - догадался он, - это дурит второй тромбон! Ты зачем своих позоришь?

И он принялся давать музыкантам четкиеуказания: сначала тромбонистам, затем всем "духовикам", то есть тем,кто играл на флейтах, гобоях и фаготах, следом разобрался с альтистом, а потомсо смаком принялся вопить о том, что студенты разленились и играют"полнейшую ересь и зловредный антимузыкальный бред". Преподавательбыл так занят наставлениями нерадивых, а учащиеся консерватории так поглощеныего криками и эмоциями, что никто и не заметил, как в репетиционный залзаглянул черноволосый молодой человек. Он пару минут постоял около двери, снедоумением глядя на симфонический разношёрстный оркестр, который вновь началигру под руководством разозленного, с мокрым лбом, Ивана Савельича,дирижирующего так неистово, словно это было его предсмертное выступлениегде-нибудь в знаменитом Золотом зале Венской филармонии.

Молодой человек, не без труда найдя глазамифигурку сосредоточенной Марты, чей смычок ловко бегал по струнам скрипки, вдругулыбнулся и вышел, все ж решив подождать. И дело было не в том. Что он не хотелмешать, а скорее, в том, что оркестровая живая музыка вдруг несколько испугалаего, заставив в душе зашевелиться то, что уже давно было похоронено и надежнозащищено землей, на которой уж выросла новая трава, кустарники и даже деревья:высокие, тонкие, но с крепкими стволами и стремящиеся всеми заостренными своимиветвями вверх, к сумрачному небу. Саша - а это был именно он, ушел, и никто незаметил его, только Марта почувствовала краем сознания, погруженного в мир нот,что кто-то смотрит на нее, но поднимать голову не стала. Она летала на волнахсамого Бетховена.

В этот день, после репетиции, Иван Савельич,тонким нервным указательным пальцем поглаживая острый подбородок, даже похвалилстудентку Карлову, что с ним бывало крайне редко.

- Весьма недурственно. Много репетировали? Да,я вижу прогресс, однозначно, - благосклонно посмотрел преподаватель на слегкаобалдевшую девушку, а после, умудрившись за локоть поймать студента, играющегона втором тромбоне, ткнул ему деревянной палочкой в плечо и сообщил громко инадрывно:

- Вы знаете, что такое играть в такт?! И не такгромко?! Вы скоро, милейший, перекроете весь оркестр своим неистовым звучанием!

Рыжеволосый парень, который хотел улизнутьнезаметно, печально вздохнул. Он знал, что играет плоховасто или даже слегкаотвратно - но что он мог поделать, если вчера с друзьями в общаге они отмечалиДень Рождение одного из них и доотмечались так, что пальцы у него до сих пордрожат, а в голове воет ветер похмелья?