«Готовят из нас не разработчиков рекламныхкампаний будущих губернаторов и президентов, а каких-то папарацци, – унылоподумала Раечка, принимая от гардеробщицы куртку. – А я не хочу копаться вчужом грязном белье, у меня и своих собственных проблем до фига и больше! Сдругой стороны, где ж стольких губернаторов и президентов набрать, чтобы мы всеоказались востребованы?»

– Хоть бы кто спасибо сказал, –проворчала гардеробщица, подбирая Раечкин шарф, выпавший из рукава, иукоризненно глядя на нее поблекшими, некогда голубыми глазами, потонувшими вморщинистых веках. – А то носишь им тут пальтушки, носишь, уродуешься,уродуешься, а они как воды в рот набрали!

Пальтушки? Это ее-то курточка из магазина«Бенетон» – пальтушка?!

Раечка возмущенно перевела взгляд с«пальтушки» на недовольное лицо гардеробщицы, вырвала из ее рук шарф изапальчиво бросила:

– Не нравится ваша работа – сидите на пенсии.Как будто вас кто-то заставляет уродоваться!

– Да, посмотрю я на тебя, как ты на пенсиивысидишь, – тихо сказала гардеробщица, беря номерок у какого-то парня,стоявшего за Раечкиной спиной.

– Ох, бросьте, Анна Степановна, – сказалагардеробщица из соседнего окошка. – Этим девочкам пенсия не грозит, у нихпапы по «Лукойлам» да по «Газпромам» знаете какие бабки заколачивают? Нам и неснилось.

– О, какие мы крутые! – восхитилсястоящий рядом с Раечкой парень. – Какие слова тетенька знает, умереть – невстать! – И он по-свойски ткнул Раечку в бок, как бы предлагая разделитьсвое восхищение.

Раечка зыркнула на него исподлобья. Ну иманеры, блин... В боку аж закололо. Всякое чмо будет руки распускать, всякоестаричье будет нотации читать! Ну что за смысл быть дочкой богатого человека,если вынуждена вечно отираться среди всякого плебса!

Это классное словечко – плебс – Раечкаподцепила, между прочим, не от кого иного, как от той противной длинноногойписательницы, которая ходила с ней в одну группу шейпинга, – от АленыДмитриевой. Они как-то раз вышли вместе с занятий – Алена с какой-то такой жемолодящейся старухой, как она сама (и, что характерно, такой же долговязой!),Валентина ее зовут, кажется, ну и Раечка следом шла. А выход из подъезда былзаставлен машинами так, что не обойти. То есть пришлось дамам в лужу влезть,чтобы выбраться с крылечка на тротуар. Та, другая, начала ворчать: мол,развелось в городе столько автомобилей, что они скоро пешеходов вытеснят, и тутАлена задрала свой курносый нос и говорит этак свысока: мол, не автомобилейразвелось слишком много, а плебса, скоро он нормальных людей вытеснит...Звучное словечко очень Раечке понравилось, и теперь она охотно щеголяла им,демонстрируя направо и налево свой богатый лексикон, только ее почему-то неоставляло сомнение, что Алена все-таки употребила слово «плебс» не совсем в томсмысле, в каком употребляет его Раечка...

От воспоминаний об Алене Дмитриевой, каквсегда, настроение испортилось еще сильнее, и Раечка медленно, уныло потащиласьна улицу. Порыв ветра ударил в лицо снежной пылью, и Раечка с гнетущей тоскойпоняла, что всю дорогу до остановки снег будет хлестать ее по щекам. Нет, нуправда: какой интерес быть дочкой богатого, даже очень богатого человека, еслиприходится домой и в универ ездить на маршрутке?! С другой стороны, права навождение раньше восемнадцати лет не выдают, а Раечке исполнится восемнадцатьеще только на будущий год... Да все равно, все равно – отец мог бы что-нибудьпридумать для единственной дочери, шофера с машиной за ней присылать, в концеконцов! Отец – он слишком уж занят собой, своей работой, своей молодойстервозной женой, своей новой машиной, своей только что выстроенной квартирой вэлитке на улице Полтавской, а на дочку у него просто не остается времени!Наплевать, что у нее рухнула вся личная жизнь из-за того, что отец зажался вденьгах!

Если бы раньше... если бы чуть раньше! Атеперь с Димкой неизвестно что случилось, и даже если удастся выдавить из отцате тридцать тысяч долларов, все равно – Димки уже нет в жизни Раечки. Нет Димки– и нет никакой радости. Они ведь даже не поцеловались ни разу так, как должныцеловаться любящие люди. Так просто, обменивались какими-то товарищескимичмоканьями. Да разве только в поцелуях дело? Наверное, никто и никогда большене назовет ее Раисенком, никто и ни...

– Раисенок, привет.

Почудилось? Или в самом деле кто-то произнесза ее спиной эти волшебные слова?!

Раечка резко обернулась.

Он, Димка!

– Ди-им... – просопела она сквозьмгновенно нахлынувшие слезы, глядя на него испуганно, робко, а он вдругсграбастал ее своими длинными ручищами и прижал к себе, приподняв над землей.

Раечка громко всхлипнула, обняла его за шею,уткнулась в овчинный воротник его кожаной куртки – и перестала дышать отсчастья.

– Ох, Раисенок ты мой, – бормотал Димка.Уху, в которое утыкались его горячие губы, было влажно и щекотно, но Раечка иподумать не могла о том, чтобы отстраниться. – Если бы ты только знала,что со мной было!

– Что, что? – шептала Раечка, согреваядыханием его воротник и дивясь странному запаху, который от него исходил. Пахлопочему-то не овчиной, не мехом, а... ананасом! Наверное, у Димки новый парфюм.Запах ананаса на морозе – ну это что-то, гораздо приятней, чем какой-нибудьнесчастный «Фаренгейт» или даже «Хьюго Босс».

– Если бы ты только знала! – снова иснова твердил Димка, а Раечка вдруг вспомнила, на чем они расстались. Онговорил, что должен кого-то убить...

Она рванулась что было сил, так, что Димка неудержал ее и почти уронил. Раечка кое-как устояла на ногах:

– Дим! Ты говорил, что должен был кого-тоубить! Это правда, или ты нарочно так сказал, чтобы я помучилась?

Она чуть не разревелась при этих последнихсловах – так жалко себя стало, так живо вспомнились все мучения, которые она помилости этого парня претерпела.

– Раисенок, подожди, ты что? –пробормотал Дима, хватая ее за руку и притягивая снова к себе, словно онапыталась убежать. – Ну ты что? Не бросай меня, не уходи. Мне тогда толькоумереть останется, если ты меня бросишь! Не бойся, я никого не убил, это менячуть не убили. В меня стреляли... я даже не знаю, кто!

– Стреляли?! Как это? Где? – елевыговорила Раечка похолодевшими губами.

– Ой, не спрашивай! – Димка махнул рукой,и что-то легонько звякнуло на его запястье. – Ладно, не переживай ты так.Теперь я умней буду. Я больше к этим сволочам не сунусь никогда. – Онпогрозил кулаком в пространство, причем на его запястье снова что-то зазвенело.

Раечка невольно посмотрела на руку Димы.

– Новые часы? – спросила она слюбопытством.