Чувства, которые я испытывал, были для меня внове. Это не значило, что я собирался им поддаться. Все, что происходило со мной, – не более чем опыт, который, я надеялся, мне пригодится.

– А она очень красивая.

– Кто? – Дария смотрела на меня изумленно.

Я и сам был изумлен. А может, я просто нащупал лучший способ добиться их доверия?

– Лери Талина. – Я понимал, насколько опасным мог стать для меня путь откровенности, но… это было далеко не первое мое задание. И я решил рискнуть, действуя по наитию.

– Александер! – донесся с плаца крик Тистара. – Встанешь в пару?

Княжич бросил просительный взгляд на сестру, та подумала, подняв взгляд к небу, и… кивнула.

Похоже, эти двое предпочитали не расставаться.

– Расскажи мне о своем мире? – попросил я, когда ее брат отошел достаточно далеко, чтобы нас не услышать. Дарию я воспринимал менее опасной, чем Александера. Она была более открыта, легче откликалась на доброжелательность. Он же… являлся ее стражем, мудрым и осторожным.

Она глупой тоже не была, но, как мне казалось, привыкла к заботе и опеке брата. Это делало ее уязвимой.

– О своем мире? – удивленно повторила она и, когда я кивнул, растерянно пожала плечами. – Я даже не знаю, как тебе его описать. – Она замялась, подбирая слова, но, тяжело вздохнув, развела руками. – Он другой, совсем не похож на Лерикан.

Я, сделав вид, что понял, в чем ее трудность, вновь попросил:

– Тогда расскажи, как вы жили там?

Улыбка сделала из симпатичной девушки, на которую было приятно смотреть, шаловливую девчонку, от которой можно ожидать чего угодно. Скабрезная мысль мелькнула и тут же пропала. Правда, оставила после себя сладостное ощущение.

Требование отца я не нарушу, но… Я уже знал, что жизнь непредсказуема. Чего только в ней не происходит.

– Да нормально жили. – Мой второй вопрос оказался не легче, чем первый. – Мама рисовала картины, мы учились в школе.

– Лери Талина рисовала картины? – опешил я, не в состоянии себе представить то, что сказала эта девочка. Танраш приподнял морду, посмотрел на меня, будто спрашивая, не случилось ли чего. Пришлось погладить успокаивая.

Лери клана охраняющих, хозяйка Самар’Ин, нимера Совета воплощенных… рисовала картины. Трудно сказать, как Маркирер воспользуется этими сведениями, но они должны ему понравиться.

– После смерти отца ей было трудно.

Ее грусть отозвалась в моем сердце желанием сказать что-нибудь ободряющее, но… я этого не сделал. И не только потому, что никогда не жалел женщин. Ее откровенность была еще одним чудом, которое я боялся спугнуть.

– Он давно погиб?

Я оказался прав, не выказав ей сочувствия. Ее быстрый взгляд на меня был изучающим. Дария искала во мне то, чего не хотела видеть. Наткнувшись на спокойствие, расслабилась.

– Нам с братом было по три. О тех временах мы знаем от… бабушки, мамы отца. Она всегда была рядом, пока мы росли.

От бабушки… Мать отца… Она всегда была рядом… Мне доводилось жить среди людей и я знал, что их связи с родителями и более старшими родичами крепче, чем у воплощенных или ансаиров. Но то, как она это произнесла, давало возможность понять силу их чувств.

А Дария продолжала, не заметив моего смятения, уйдя в собственные воспоминания. Говорила для себя, а не для меня.

– Она умерла год назад, но успела многое поведать нам с Сашкой о том времени. Сами мы о нем не помним.

– Ты расскажешь? – попросил я ее осторожно, боясь спугнуть. Вряд ли это могло мне понадобиться, но я хотел знать о ее прошлом.

Зачем? Этим вопросом я не задавался.

– Если тебе не будет скучно, – улыбнулась она смущенно и посмотрела в сторону брата. Они с Тистаром кидали кинжалы. Стоило признать, весьма мастерски.

– Мне не будет скучно, – уверил я ее, устраиваясь поудобнее. Хотел видеть, если кто попытается к нам приблизиться.

Дария глубоко вздохнула, опять посмотрела на небо, словно именно там были ответы на все вопросы, и… начала говорить:

– Папа нашел маму на дороге, когда ехал домой. Была ранняя весна, а она лежала на обочине в легком платье. Она была в сознании, но без сил. И совершенно ничего не помнила. Не могла назвать ни своего имени, ни откуда она. Папа был… – она замялась, потупила взгляд и… махнула рукой, – не важно. Он забрал маму к себе домой, вызвал врачей. Но те ничего не могли сделать, сказали, что у нее амнезия от шока, и предложили забрать ее в больницу.

Я понимал не все из того, что она говорила, но не торопился уточнять. Если удастся, спрошу потом, не удастся… разберусь сам, если мне это понадобится.

– Папа не отправил ее к врачам. Дал ей новое имя, а потом и женился. Бабушка говорила, что он ее очень сильно любил. И она его тоже. Не сразу, но она часто повторяла, что мама чувствовала себя с ним надежно. – Тень грусти мелькнула на ее лице, но юная лери быстро взяла себя в руки. – После его смерти стало тяжело. Деньги, которые он маме оставил, быстро закончились. Она продала нашу квартиру и переехала к бабушке. Нужно было работать, но мама ничего не умела. Все изменилось в один день, когда нас устроили в детский сад. Мы с Сашкой принесли ей рисунки, похвалиться, а мама вместо того, чтобы сказать, какие они красивые, попросила у нас краски. Она рисовала всю ночь, а когда утром показала свою работу, бабушка заплакала. – Дария не смотрела на меня, но я почувствовал, как она напряглась, и приготовился услышать то, что для нее было очень важным. – Она нарисовала отца. Он стоял на высоком холме и смотрел вдаль, на крепость. Теперь я знаю, кем увидела его мама в ту ночь. Князем клана Арлаков, своим мужем.

– Если тебе тяжело, не продолжай. – Что-то было в ее голосе, что даже Тарнаш перебрался к ней поближе, прижался к ногам.

– Дальше все не так грустно, – улыбнулась Дария. – Эта картина так и осталась висеть в нашей квартире. Мама забрала ее и сюда, как-нибудь покажу. А вот следующая, которую она выставила в художественном салоне, произвела настоящий фурор. В ней была жизнь. Потом появилась вторая работа, еще более невероятная. Когда я смотрела на них, мне казалось, что сейчас я сморгну – и окажусь там, настолько реальными они казались. Наверное, в то время она начала вспоминать, кто она и откуда. Картины раскупали, наша жизнь наладилась, и мы вновь перебрались в большую квартиру, где у каждого была своя комната. Мама же словно пряталась в мире своих образов. Потому мы с братом сразу и поверили ей, когда она рассказывала нам свою историю. Всегда чувствовали, что с ней что-то не так.

– Как она все это выдержала?! – Мне оставалось только удивиться собственному порыву. Не ожидал я, что способен на сочувствие.

Неожиданно для меня Дария опустила взгляд, и… ее щеки заалели.

– Я никогда не спрашивала, как она живет без отца. Она была всегда такой…