Хлоп! Воздух взорвал легкие. Вдохнула, закашлялась и перевернулась на живот, отплевывая какую-то слизь.

Потом снова мать-перемать хрипловатым голосом, а меня стошнило.

— Ан-Мари, надо отойти, — я помотала головой, чувствуя еще один приступ тошноты. — Ладно, отползем.

И твердая рука подхватила меня под живот. Друид — его голос легко узнать — передвинул меня чуть в сторону, и я повалилась на редкую траву.

В голове неожиданно как-то сразу прояснилось. За полминуты пока друид с чем-то копался, я успела подумать обо всем — о жизни, короткой смерти, древе, проклятии. И в конце концов села. Щеки саднило. Я даже ощупала лицо, выискивая раны.

— Вы меня били.

— Приводил в чувства, — поправил занудный друид.

Он сидел в пропотевшей рубахе спиной ко мне. И в ворохе моего разодранного тряпья, своего плаща и каких-то кожаных лямок что-то выискивал.

— Щеки горят, — призналась я, прочищая горло. — Мне кажется, я должна отплатить вам чем-то таким же.

Он повернулся и протянул флягу с водой.

Друид некоторое время рассматривал меня. И его глаза то начинали отливать желтизной, то снова становились зелеными.

В итоге он, словно мученик, вздохнул.

— Если вам станет лучше, можете меня ударить. Но вообще, я этого не люблю.

— Зря отказываетесь. Бодрит, — я с неловкостью запахнула на груди разорванную рубаху. Руки подрагивали и единственное что как-то удерживало от истерики — неловкий и глупый разговор.

Друид улыбнулся. В его взгляде, позе, даже наклоне головы сквозила тревога, смешанная с облегчением.

— Простите за одежду. Но нужно было быстрее снять с вас проклятую вещь. А я не знал, на какой предмет повесили это дерьмо. Простите.

— Проклятую? — я подтянула голые ноги и постаралась их тоже прикрыть рубахой. Вышло так себе.

— Такой запах бывает только у проклятий, — пояснил друид и отвел от меня взгляд.

Он подхватил свой плащ и накинул мне на плечи. Слишком теплый для такой погоды, но я сразу завернулась целиком.

Меня не трясло и больше не мутило. Только горло чуть побаливало. Можно сказать, обошлось без последствий.

Все как-то быстро началось и быстро закончилась, даже осознать ничего не успела. Да и сейчас сидела в отупении.

Меня хотели проклясть. Вот так, Ан-Мари. Еще до обеда. Точнее, даже до завтрака.

Никакого у людей воспитания…

Друид переворошил мою одежду, но, видимо, ничего особого не увидел. Он перехватил свой посох посередине и поводил навершием над моей одеждой. Вдруг тряпьё шевельнулось и на траву выскользнул браслет. Из бусин цвета темного дерева.

Друид повел посохом и украшение, как на веревочке, протащилось еще немного. Теперь оно лежало в одиночестве на примятой и редкой траве. И все так же, как недавно у меня на руке, влажно поблескивало.

— Надо же. Крепкое проклятие. Смертельное. — Друид присел и теперь пристально разглядывал вещицу. — Даже интересно, где люди нашли ведьму, которая так умеет. В округе ни одной такой.

— Уверены?

— Еще как. Ведьмы селятся ближе к лесу. А я бы эту пакость почувствовал и быстро бы ее прикончил. Другое дело, что она может жить все равно неподалеку, где-нибудь за деревенькой Жупь… Пока я туда не дотягиваюсь. Но это значит кто-то здесь, из своих, помогает нечисти. Его бы тоже вздернуть не мешало. — Он обернулся, глаза блестели звериным желтым цветом, и ноздри хищно раздувались. Даже в его чертах вдруг проступила жестокость.

А я почему-то все время считала его мягким человеком.

— Давно этот браслет у вас, Ан-Мари?

Не может мальчишка быть виновным в проклятии.

Да, возможно, мне просто хотелось в это верить. Потому что казалось дикостью то, что пятнадцатилетний парень проклинает девушек. Да и зачем ему это? В общем-то, это был главный вопрос, и я хотела узнать на него ответ.

Я сглотнула и сжала плащ в кулаках. Поцарапанные руки заныли и засочилась кровь.

— Давно, — после паузы ответила я. — Очень.

Друид кивнул и принялся опять изучать браслет.

«Ну Жак, если ты в этом замешан, тебе не жить», — подумала я.

Дорога домой показалась бесконечной. В сторону леса я шла как-то быстрее, обратно плелась и запиналась на каждом корне. Хотя ветер давно стих, ничто не подталкивало в спину и не играло на нервах.

Жан придерживал за локоть и был сама внимательность. Даже мое порванное платье скатал в тугой валик и нес подмышкой. Правда, узкий рукав как-то выбился и теперь картинно свисал.

«Если увидит мадам Бернар, одним «О-ля-ля» мы не отделаемся».

У дома Жан Дюбоис вдруг перегородил мне путь.

— Я зайду, проверю. Проклятия могут быть на чем-то еще.

Не успела я моргнуть, он уже зашел внутрь. Я знала, скорее всего, ничего там нет и потому поспешила за друидом.

Он долго водил посохом и по стенам, и по стульям. Потом настала очередь глиняных кружек и тарелок. Лепешки мадам Бернар он проверил трижды и даже съел одну. Ну чтоб наверняка, тут все понятно.

— Странно это. — Друид остановился посреди комнаты и втянул воздух.

Я же наконец-то села на табуретку. Ноги к концу пути стали подрагивать и появилась странная слабость.

— Если браслет проклинали в доме, должно пахнуть, — сказал друид и опять втянул воздух. — Ничего.

Хозяин леса огляделся и снова пошел по комнате.

— А где вы храните украшения?

— Я обычно их не храню, а ношу.

— Но все же. На ночь же снимаете, куда-то кладете?

— Нет, я так сплю.

Друид остановился и внимательно на меня посмотрел, как будто проверял. Глаза мужчины опять отливали желтым, гипнотизировали и притягивали. Он поднял посох…

«Бить будет? Или поводит, как над браслетом?» — усмехнулась я и как-то отпустило. Да и друид будто пришел в себя.

— Подумайте, когда вы оставляли браслет дома?

— Э-э-э… — Красноречие — мое второе имя. — Ну…

— Так-так, — еще и подбодрил друид.

— Не знаю.

— Тогда вспомните, когда вас не было дома?

— Когда мы ходили в мертвецкую к страже.

— И в тот день на вас не было браслета, — кивнул друид, не сбиваясь с шага. На этот раз я была почти уверена, он искал чего бы перекусить. — Надо бы узнать, может, в деревне видели, кто к вам заходил.

Я не слушала друида, лишь следила, как он нарезает очередной круг по моему дому. Все мысли принадлежали Жаку. Ни этого ли добивался мальчишка?

— Ан-Мари, посмотрите-ка на меня. — Друид подошел ближе и наклонился. — Голова болит?