Советские поставки жизненно важных для Германии импортных грузов – дальневосточного каучука[8], русского зерна, нефти и др. – могли следовать через границу до последнего дня, и плохая подготовка красноармейцев, в основном устаревшая техника и нехватка кадров в передовых частях армии, не могла ускользнуть от внимательных глаз немцев. Постоянное движение новобранцев Красной армии из-за сталинских фортификационных линий на Днепре в сторону запада предполагало, что не существовало интегрированного плана обороны, что, собственно, и соответствовало действительности. Более того, текущая реорганизация и переоснащение Красной армии лишили многие армейские подразделения все еще полезной старой материальной базы, почти ничего не предложив взамен передовым отрядам. Например, 1500 имеющихся современных танков весной 1941 года были отправлены к западной границе, но подавляющее большинство старых танков, вполне пригодных к эксплуатации, больше не поддерживались в рабочем состоянии. Поэтому, несмотря на поспешные оборонительные меры на западе, проводимые в результате объявленного 10 апреля состояния готовности, среди которых была переброска на Украину большей части двух армий с Северного Кавказа и Сибири, во многих отношениях Красная армия оставалась неготовой достойно встретить немецкое нападение в июне.

После показного отъезда Сталина из Москвы на отдых к Черному морю, состоявшегося 14 июня, агентство ТАСС опровергло правдивость «абсурдных» слухов о неизбежности нападения немцев. Помимо этого ТАСС заявило, что перемещение немецких войск на восток не имеет агрессивных намерений, а недавний советский призыв резервистов был назван обычными летними маневрами. Когда этот пробный шар не вызвал никакой ответной реакции Берлина, кроме молчания, 21 июня советский посол в Германии Деканозов потребовал ответа на предыдущие запросы Советского Союза относительно увеличения количества разведывательных полетов над советской территорией. В то же время в Москве комиссар иностранных дел Молотов обеспокоенно спрашивал немецкого посла Шуленбурга, действительно ли немецкое правительство оскорблено Советами.

На следующий день, 22 июня, в 4 часа утра рабски преданный Сталину Деканозов получил ответ от немецкого министра иностранных дел Риббентропа. Он находился в состоянии крайнего возбуждения, вероятно призванного компенсировать тот факт, что его слова разбили его же собственные надежды на возобновление сотрудничества между нацистами и русскими. Риббентроп официально возложил вину за немецкое вторжение в Россию на русских. По его словам, оно было вызвано враждебностью советской политики, в первую очередь в Югославии, а также концентрацией советских войск на западе. Однако, провожая советского посла до двери, Риббентроп шепотом сообщил, что выступал против решения фюрера. Получив разъяснение от посла Шуленбурга в Москве, Молотов не удержался от вопроса, считает ли столь же обеспокоенный Шуленбург, что Советы заслужили подобное обращение. Репутация Молотова, как и Риббентропа, была теперь неразрывно связана с прекратившим свое существование пактом о ненападении.

Муссолини получил длинное послание от Гитлера, в котором тот «извинялся» за свои действия, подчеркнув необходимость немецкого нападения раньше, чем военные экономики русских, англичан и американцев заработают на всю мощь. Поскольку нападение Гитлера на Советский Союз невозможно, Гитлер атаковал Россию, что, в свою очередь, увеличит японскую угрозу Соединенным Штатам. Гитлер заявил, что, даже если ему придется оставить в России 60 или 70 дивизий после успешного завершения кампании этого года, они будут только небольшой частью текущей концентрации на востоке.

В заключение Гитлер написал, что после своей внутренней борьбы, в результате которой он принял великое решение об операции «Барбаросса», он почувствовал себя «духовно свободным». Гитлер добавил, что, несмотря на его «искренние» попытки успокоить русских, это партнерство казалось ему утомительным, поскольку не отвечало его характеру, идеям, обязанностям. И теперь он избавился от моральных терзаний.

Ни противодействие некоторых генералов, ни весьма притягательные альтернативы, предлагаемые военно-воздушными силами, флотом и министерством иностранных дел, ни непримиримая враждебность Британии Уинстона Черчилля, ни льстивые речи Иосифа Сталина – ничто не смогло отвлечь Гитлера от смертоносного стремления на восток. В течение двух лет Германия вела тяжелые бои с превосходящими силами военно-морского флота Великобритании, уже год военно-воздушные силы Германии противостояли Королевским ВВС. Наконец, впервые во Второй мировой войне хваленой германской армии предстояло встретить противника, который, хотя и не был готов к первому нападению, в недалеком будущем окажет достойное сопротивление.

Следствием настоящего шквала разведывательных сообщений о неминуемом вторжении стало объявление в полночь 21/22 июня состояния боевой готовности. В 3.30 утра 22 июня немцы напали на Советский Союз (24 июня 1812 года началось вторжение французов в Россию – Отечественная война 1812 года; Наполеон в это время тоже находился на вершине своего могущества). Многие подразделения Красной армии и военно-воздушных сил даже не успели получить приказ о боевой готовности, не говоря уже о том, чтобы начать действовать. Адмирал Николай Кузнецов, командовавший советским военно-морским флотом, собственной властью приказал оказать сопротивление немецким атакам, хотя приказ от Сталина был им получен только через неделю.

ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ В 1941–1942 ГГ.

ВОЕННЫЕ ПЛАНЫ ГИТЛЕРА НА 1939–1942 ГГ.

Первой реакцией Красной армии на немецкое наступление стала неразбериха. Немецкая группа армий «Центр» сразу же перехватила теперь ставшую известной радиограмму из пограничного подразделения Красной армии в вышестоящий штаб: «Нас обстреливают. Что делать?» Ответ вышестоящего штаба превзошел даже реакцию американцев в Пёрл-Харборе шестью месяцами позже. В нем было сказано: «Вы сошли с ума. И почему сообщение не зашифровано?» В районе Лемберга, где наступала группа армий «Юг», советская артиллерия сначала не ответила на немецкий обстрел; впоследствии захваченный артиллерийский командир объяснил, что посчитал немецкий огонь ошибкой. Более того, в советских артиллерийских частях, в особенности на границе, не было контроля над распределением боеприпасов. Это также было отражением сталинской политики, направленной на избежание немецких провокаций любой ценой.