и еще в Ростове разработал азбуку для этого бесписьменного народа. Для алфавита в 24 буквы он использовал значки, которые употребляли для своих торговых дел сами зыряне. С первыми произведениями зырянской письменности – частично переведенными Священным Писанием и богослужебными книгами – Стефан отправился в коми-пермяцкие леса, на реку Вычегду. Проповедь его была успешна. Он крестил язычников, учил в основанной школе их детей зырянской грамоте, сокрушал идолов и уничтожал капища, ставил деревянные храмы, писал для их убранства иконы и книги для богослужения, состязался в спорах с местными жрецами, нередко бывал на краю смерти от рук разъяренных пермичей. Позднее, став пермским епископом, Стефан рукополагал священников из числа своих духовных чад.

«И священники на пермском языке служили обедню, заутреню и вечерню, – рассказывает Житие Стефана, – пели на пермском языке, и каноны по пермским книгам читали, и чтецы читали на пермском наречии, певцы же всякое пение пермское возглашали. И совершилось чудо в земле той, где прежде были идолослужители-бесомольцы, теперь богомольцы появились… И когда произошло все это, многие люди, видя и слыша это, изумлялись: не только бывшие в Перми, но и по другим городам и землям. Особенно в Москве удивлялись, говоря: “Как он умеет пермские книги писать, откуда дана ему премудрость?” Другие говорили: “Это воистину новый философ. Тот был Константин, прозываемый Кириллом, философ, который дал славянскую азбуку в 38 букв, а этот сложил числом в 24 буквы, по числу букв в греческой азбуке, одни буквы греческого письма, а другие из пермского языка”».

На сознательном подражании равноапостольным трудам святого Стефана построил свою жизнь другой подвижник – преподобный Феодорит Кольский. Родился он около 1481 года в Ростове, в городе, где набирался книжной премудрости сам Стефан и где, безусловно, сохранялась живая память об этом просветителе язычников. Скорее всего, и книжности он обучился в том же монастыре Григория Богослова, и в подражание Стефану еще отроком ушел из родительского дома, чтобы встать на иноческую стезю. Тринадцати лет он принял постриг в Соловецком монастыре, затем четверть века проходил школу христианского смирения в скиту на берегу Белого моря и в других монастырях Русского Севера. Лишь достигнув сорокалетнего возраста (как и Стефан Пермской), Феодорит отправился туда, где ему предстояло главное дело жизни, – на Кольский полуостров, в страну дикой лопи (саамов). В землю, чьи жители, по словам летописца, «…в тайне детей своих в жертву закалают и образы святых икон огню предают, всячески диаволу угождая, и всякие кудесы творят, чтобы с бесами им беседовать…» Для христианина это поистине был подвиг самопожертвования.

Двенадцать следующих лет Феодорит жил на Кольском полуострове «в прегорчайшей пустыни», приобщая язычников к христианской вере[3]. А затем, в 1533 году, он возвращается на «большую землю». Проводит несколько лет в Новгороде и в заволжских лесах, знаменитых своими пустынническими скитами, где монахи совершенствовались в молитвенном делании. Это время Феодорит использует для создания лопарской письменности, перевода богослужебных текстов и молитв. Язык саамов он к тому времени изучил в совершенстве – при том, что разные группы лопарей говорили на разных диалектах, зачастую не понимая друг друга. Для создания лопарского алфавита Феодорит, возможно, использовал в какой-то степени азбуку, разработанную еще Стефаном для зырян – поскольку эти народы принадлежат к общей финно-угорской языковой группе.

В 1540 году уже в священническом сане Феодорит вновь отправился в лопские земли. На реке Коле он ставит Троицкий монастырь и в один из дней крестит сразу две тысячи бывших язычников. Иноками новой обители становились новокрещенные лопари, и богослужение велось на их языке. «И распространилась во всем том народе проповедь Евангельская».

О встрече и беседе с Феодоритом Кольским упоминал в своих исторических заметках голландский купец и дипломат, путешественник по Русскому Северу Симон ван Салинген. Автор записок называет кольского просветителя «русским философом Феодором»: «Он написал историю Карелии и Лапландии, а также осмелился составить письменность для карельского (саамского. – Н. И.) языка, на котором никогда ни один человек не писал. Так, он показывал мне алфавит и рукопись, “Символ Веры”, “Отче наш”, а также изложение им самим испытанного».

Века спустя историк Н. М. Карамзин писал: Феодорит Кольский «имел славу крестить многих диких лопарей; не убоялся пустынь снежных; проник во глубину мрачных, хладных лесов и возвестил Христа Спасителя на берегах Туломы; узнав язык жителей, истолковал им Евангелие, изобрел для них письмена… просветил Божественную верою без насилия, без злодейств, употребленных другими ревнителями христианства в Европе и Америке, но единственно примером лучшего».

Особенно широко просветительская миссионерская деятельность среди малых народов России развернулась в XIX столетии. Основанное в начале века Российское Библейское общество озаботилось переводами Священного Писания на языки многочисленных народностей Империи. Спустя полвека эту инициативу подхватили Православное Миссионерское общество и созданная при нем в 1869 году Переводческая комиссия. В ее задачи входило создание учебников русского, церковнославянского и родного языков для инородцев, библейских книг параллельно на инородческом и русском языках. Переводы делались на татарский, чувашский, удмуртский, марийский, мордовский, зырянский, киргизский, башкирский, калмыцкий, якутский, чукотский, бурятский, остяцко-самодийский, арабский и аварский языки.

К XIX веку эпоха героических одиночек-миссионеров осталась в прошлом. Тем не менее в трудах по приобщению язычников к высокой христианской культуре роль отдельной энергичной личности, подвижника своего дела, вдохновляющего многих иных делателей на этой ниве, по-прежнему была велика. Теми же оставались и принципы работы миссионеров с народами, не знавшими или плохо усваивавшими русский язык: язычники и новокрещеные должны были слышать Евангелие и обращаться к Богу на родном языке, на нем же постигать азы книжной премудрости. Иными словами, не делалось ставок на обязательную русификацию инородцев. Ко всем русским апостолам можно применить слова философа Г. П. Федотова, сказанные в адрес Стефана Пермского: они смиряли «себя и свое национальное сознание перед национальной идеей другого – и сколь малого – народа».

В 1824 году император Александр I утвердил проект христианского просвещения еще одного северного народа – самоедов (ненцев) Архангельской губернии. Во главе миссии, состоявшей из нескольких клириков, был поставлен архимандрит Вениамин (Смирнов). В течение пяти лет по самоедским тундрам, в районе реки Мезени колесила передвижная церковь с колоколами. За это время были приобщены к христианству больше трех тысяч самоедов, более половины из них не понимали по-русски. Архимандрит Вениамин, изучив ненецкий язык, составил его грамматику и словарь («Лексикон»), перевел на него все Евангелия и другие книги Нового Завета, катехизис (наставление в вероучении), молитвы. Он же стал первым бытописателем этого народа, оставил этнографические записки.

Славу апостола Русской Америки и Сибири стяжал святитель Иннокентий (Вениаминов), окончивший жизнь митрополитом Московским. В 1823 году рядовым священником, отцом Иоанном, он отправился служить по назначению в духовной миссии Аляски и Алеутских островов. Центром его активной многолетней деятельности стали острова Уналашка и Ситха. С ревностью настоящего пастыря, он принялся за изучение местных наречий и создание алеутско-лысьевской письменности. Новый алфавит был разработан на основе кириллицы. По составленным им учебникам и в основанных им школах отец Иоанн начал учить местных детей грамоте. Он перевел на алеутский Евангелие, молитвы, катехизис, богослужебные тексты, а для духовного руководства написал книжку «Указание пути в Царствие Небесное», также на алеутском языке. Плоды этих усилий были велики – обитатели островов и Аляски массово принимали крещение.

Попутно Иоанн Вениаминов занимался написанием научных трудов по этнографии, лингвистике, географии и гидрографии Русской Америки. Эти труды, а также успешная миссионерская деятельность снискали ему славу в России. В 1840 году по его предложению была создана новая епархия – Камчатская, Курильская и Алеутская. Вениаминов, овдовевший к тому времени, принявший монашество и новое имя Иннокентий, стал ее первым епископом. А 12 лет спустя к епархии присоединили огромную Якутию, и архиепископ Иннокентий обосновался в Якутске. Здесь продолжилось его пастырское, просветительское и научное служение.

Очень скоро святитель Иннокентий подметил: «Двухвековой опыт показал, что якуты, несмотря на то, что в самих их улусных управлениях дела проводятся на русском языке, и довольно многие читают сами русские молитвы… никогда не переменят своего природного языка на русский, как это сделали камчадалы и юкагиры». Он решает перевести местное богослужение на якутский язык. Под его опекой начала работать комиссия по переводу священных и богослужебных книг на якутский язык во главе со священником Димитрием Хитровым. Через несколько лет были изданы