«Не могу смотреть, потому что из глаз Ваших молнии сыпятся. Лицо Ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли». Святой Серафим преобразился, подобно Христу на горе Фавор, явив собеседнику истинный образ и подобие Божие в человеке.

В церковном песнопении преподобному Серафиму говорится, что он «многим путь был ко спасению», то есть от него и через него многие идут ко Христу-Спасителю. Вот, например, свидетельство человека, до разговора со старцем равнодушного к вере: прежде «для меня в духовном мире всё было совершенно безразлично, и я ко всему был одинаково хладнокровен. Отец Серафим впервые дал мне теперь почувствовать всемогущество Господа Бога…» Митрополит Вениамин (Федченков) писал в своей книге о преподобном, что в каждого, кто к нему приходил, он точно «впрыскивал жизненную силу, светлую радость, подъем духовного напряжения, крепость в добре, желание исправления. Кратко сказать: пламенный Серафим зажигал людей огнем и благодатным духом возрождения»…

Каждая эпоха с ее представлениями о Боге, о «богах» или об отсутствии таковых – христианская, языческая, постхристианская – имеет свое понятие о том, что такое подвиг. Но почти всегда и везде подвиг – деяние общественно значимое, жизненно важное для людей. Мы живем в эпоху, в которой смешаны разнообразные представления о мире – языческие и христианские, атеистические и прочие. Может ли подвиг веры христианского святого быть значимым для нехристианских слоев общества? Ответить на вопрос можно рассказом из книги митрополита Вениамина (Федченкова). Некая девушка очень жалела, что не может разувериться в Боге и в бессмертии души. Вера не давала ей грешить со спокойной совестью, как делали все ее подруги. А разувериться в бытии иной реальности она не могла потому, что знала о жизни и деяниях Серафима Саровского, о том, как Бог творил чудеса его руками. И этот факт не давал ей покоя.

Незнание или нежелание знать Истину не освобождают от действия духовно-нравственных законов, установленных Богом. Молитвами святых милосердствует Господь и держится мир. Преподобные отцы – это стражи мира, оберегающие его от полного погружения во тьму зла. Их земная жизнь – подвиг любви, выше которого нет.

Преподобный Серафим жил как бы вне времени. В фактах его биографии почти нет особых примет эпохи. А ведь за годы его монастырской жизни в России случились десяток войн, убийство императора Павла I, Гроза 1812-го года, мятеж декабристов. Это было время заграничных походов Суворова, Наполеоновских войн, либеральных реформ Александра I, Золотого века русской поэзии и многого другого. Для человека, целенаправленно идущего к Богу, все исторические события – лишь фон и обстоятельства, в которых на земле спасаются или гибнут человеческие души. А Серафим помогал им спасаться, вымаливая и отдельных людей, и весь русский народ, проходивший свои страшные искушения безбожием, мятежом, развращением. И доныне он это делает. Вот его подвиг.

ОХОТНИК ДО ДРАКИ И ВЕРНЫЙ СЫН ЦЕРКВИ. СВЯТОЙ ПРАВЕДНЫЙ АДМИРАЛ ФЕДОР УШАКОВ

В русской традиции издревле воинские подвиги, совершенные в защиту Отечества, стояли в одном ряду с подвигами во имя веры и Христа. Положивший жизнь свою на поле брани «за други своя» становился мучеником, принявшим от Бога небесный венец святости. Можно вспомнить древнерусские сказания о Мамаевом побоище, где описывается, как ангелы увенчивают венцами Небесного Царства множество погибших на Куликовом поле русских воинов. И в недавнем прошлом, в годы Первой мировой войны и Великой Отечественной, нашим святым подвижникам бывали подобные видения. А из XIX столетия звучат слова святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского: «Тот истинно воин непобедим, которому венец мученичества за Веру, Царя и Отечество так же любезен, как и венец победы», и «подвизающийся в сей брани оружием совершает подвиг веры и правды, который христианские мученики совершали исповеданием веры и правды, страданием и смертию за сие исповедание».

В русской истории было немало полководцев – князей, военачальников, – для которых долг воина и долг христианина оказывались неразделимы. Немало из них прославлено Церковью в лике святых. Но венец святого праведного адмирала Федора Ушакова в этом сонме сияет как-то особенно.

По непобедимости, отсутствию поражений он стоит рядом с Александром Невским. Но победы Ушакова служили уже не выживанию страны и народа, а совершались в те времена, когда Россия восходила на пик своего державно-имперского величия. А значит, в них отсутствует тот привкус горечи и трагической героики, который присущ деяниям князя Александра Ярославича. По святости жизни, поглощенности верой, совершенной отдаче себя на волю Божью, аскетической суровости характера адмирал Ушаков ближе стоит к какому-нибудь преподобному, к монашескому подвижничеству. И такое соседство в его житии имеется – в лице родного дяди, преподобного Феодора Санаксарского, настоятеля монастыря, рядом с которым отставной адмирал прожил последние годы и где был похоронен.

Однако от Александра Невского Ушакова отделяют столетия и не особо знатное происхождение, а от монашеских подвигов – звание мирянина. И получается, что ближе всего Федор Федорович стоит к нам. К тем, кого отделяют от адмирала всего каких-то 200 лет, кто так же, как он, проводит свою жизнь в мирских трудах, отдает ее служению, отнюдь не только воинскому, – отечеству, Богу, ближним. Дворянин из небогатого провинциального семейства, самим своим происхождением предназначенный к военной службе, Федор Ушаков стал образцом христианина, близким и понятным для современного верующего человека. Он честно исполнял свой долг, помнил Божьи заповеди, всеми своими талантами служил России, любил людей и был милосерд к ним. Слово его никогда не расходилось с делом, мысль не расставалась с молитвой, а душа полнилась благодарностью за все дарованное от Бога.

Впрочем, не сразу и не всем делалось понятно, за что же адмирал Ушаков канонизирован Церковью – сначала как местночтимый святой, а затем для общецерковного почитания. За свои победы над нехристями-турками и французами-безбожниками? За военную удачливость, талант и флотоводческий профессионализм? За успешную реализацию русских имперских амбиций? За славу русского флота, взошедшего под началом Ушакова на свой Олимп? За личную скромность, заботу о подчиненных и доброту к людям? Сколько в этой канонизации политики? И сколько случайности? Ведь талантливых, скромных и заботливых военачальников, одерживавших громкие победы, у нас было много. Почему только Ушаков признан святым? Потому ли, что он буквально творил чудеса в морских баталиях и по числу выигранных битв с ним не сравнится ни один российский адмирал?

Об этом чуть позже, а пока поговорим о том главном, что приобрела Россия благодаря адмиралу Ушакову.

Тысячу и более лет назад Черное море бороздили ладьи древнерусских князей и купцов, отчего греки Константинопольской империи и само море прозвали Русским. Потом земли вокруг него захватили татары и турки, и русские суда стали там нечастыми гостями. Отвоевать выход к Черному морю пытался Петр I, но неудачно. Пробовала императрица Анна Иоанновна, однако не преуспела. Первая война Екатерины Великой с турками (1768–1774) вырвала у султана согласие на то, чтобы по Черному морю и по проливам в Средиземноморье плавали русские торговые суда. Военные же эскадры России по-прежнему ходили к берегам южной Европы из Балтики. Да и купцам турки норовили чинить препятствия. Черноморского флота еще не существовало. Начало ему положило лишь присоединение Крыма к России в 1783 году. А через четыре года началась Вторая екатерининская русско-турецкая война.

Так вот, кромсая турецкие эскадры кораблями новорожденного черноморского флота, ошеломляя турок неслыханными для XVIII века маневрами и невиданной дерзостью, Ушаков вновь сделал Черное море русским.

Уже после первой победы у острова Фидониси, где капитан Ушаков, командуя авангардом, напрочь сломал привычную линейную тактику морского боя, посыльный от турецкого адмирала Гассан-паши принес султану неожиданную весть: османская морская сила не может противостоять русскому флоту! Это при том, что мощь турок в том бою была в разы больше, да и сам турецкий флот, обновленный с помощью французов и шведов, по своим качествам превосходил российский.

После следующего успеха – разгрома турок в Керченском проливе – османы стали опасаться Ушак-пашу. В этом сражении Федор Федорович сорвал планы султана по высадке большого десанта в Крыму для отвоевания полуострова. А через два месяца у острова Тендра турки, едва завидев эскадру Ушакова, пустились в бегство. Им, однако, всё же пришлось принять бой. «Наши, благодаря Бога, такого перца задали туркам, что любо», – писал императрице Г. А. Потемкин и нахваливал Ушакова: «Где еще сыскать такого охотника до драки!»

Венчала ту войну морская битва при Калиакрии.