– Что случилось? – поинтересовался Горенов спокойно и благожелательно. На этот раз он никуда не спешил, да и настроение было хорошим.

– Не торопишься? В смысле «не торопитесь»? – чрезмерное уважение упорно мешало отказаться от обращения «ты». – Там двое… Понимаешь, тут в основном женщины да старухи ходят, а нужен кто-то… покрепче. Месиво, будь здоров. Пойдёте? Второй уже есть.

– Кто второй?

– В смысле? Ну, мужик какой-то. Не тупи… те? Пойдёшь?

Нужно как минимум два человека, сообразил автор детективов и кивнул. Он вдруг подумал, что в его сюжетах не бывало понятых. Возможно, ему никогда в жизни не приходилось писать это слово.

Шли дворами довольно долго. Колодцы, колодцы…

– Да говорю, мужиков, чтоб один, мало ходит. Либо с семьёй, либо с девочкой. Повезло, что вы снова… Живёте, что ли, тут где-то?

«Хорошенькое дело, – подумал Георгий, – он меня по пути допрашивать будет? Хотя, наверное, в протоколе всё равно придётся указывать адрес».

– Позавчера не здесь шли… – размышлял следователь вслух. – Ладно, не обращай внимание. Не обращайте.

– Можно на ты, – смилостивился Горенов.

– Да? – обрадовался собеседник. – Нам не положено. Я-то тоже не против, чтобы ты меня на ты называл, но… не положено. Скажут потом, что я знакомого приволок. Время такое… Нехорошо может выйти.

Подошли к очень грязному подъезду. Назвать его парадной не поворачивался язык.

– Трупы видел раньше? – спросил следователь.

– Да.

– Ну, всё равно… В общем, если что – дыши глубоко.

Они начали подниматься по заплёванной и прокуренной лестнице. Георгий обошёл справа лужицу какой-то студенистой гадости. Он уже давно перестал удивляться такому, но здесь был явный перебор. Странно, люди согласны жить в подобных условиях, а ведь отмыть и покрасить немудрено. Неужели тут остались только старики и алкаши? Лучше, если так. Иначе попадётся кто приличный, ничего не сможет поделать да ещё и проклянёт всё на свете.

Перед дверью квартиры стояли полицейские и, по всей видимости, второй понятой. Впрочем, кто из них первый, а кто второй? Следователь остановился, посмотрел каждому в глаза, будто проверял.

– Ну, все готовы?

Горенов кивнул, его внезапный коллега тоже, и дверь перед ними распахнулась. Жуткая картина открывалась с порога. Прямо в коридоре на животе лежал молодой мужчина в луже собственной крови. Её было действительно много. Откуда столько? Так бывает? Это правильно? Полиция уже набросала своего рода гать из обуви и тряпья. Густое море, омывающее мебель, пахло скверно и другого понятого сразу начало тошнить. Теперь ясно, кто тут первый, а кто второй. Маленькая победа.

– Так, разошлись, – скомандовал следователь своим, – блеватория нам тут не надо, на выход. Дышим, дышим его на лестнице.

Когда несчастного вывели, знакомый Георгия спросил у своего коллеги:

– Ты где его подобрал?

– Живёт в соседнем дворе. С женой и дочкой гулял. Их домой отправили.

– Да, не того мужик ждал сегодня вечером, – улыбнулся следователь.

– Этот тоже не того ждал, – ответили ему с кухни.

О ком говорили, Горенов не понял. Может, о покойнике? На всякий случай он принял сказанное не на свой счёт.

Георгий сам удивился, но кровавая картина не производила на него сильного впечатления. Он внимательно осмотрел труп. Столько раз ему приходилось описывать их. Собственно, всё так, как он бы себе представлял, если бы подобная сцена возникла в книге. Даже хорошо, что здесь столь ужасный смрад. Живой человек так пахнуть не может.

Горенов пригляделся. Казалось, будто пятно крови под телом по форме напоминало Австралию. Это могло что-то значить? Безусловно… Примерно всё что угодно. Труп лежал лицом вниз… Можно так сказать? На шее виднелось множество хаотичных ножевых ран. Убит неумело, нервно.

– Ему сонную артерию перерезали? – спросил писатель.

– Так, понятой, – резко, но с улыбкой ответил его знакомый, – выводов не делаем, следствие не ведём. Ему много всего порезали. Вас пригласили, чтобы подтвердить описание места преступления. Смотрим, подписываем протокол.

– Я ещё не всё осмотрел, – обидчиво ответил Георгий.

– Вы сюда потом зайдите, – другой полицейский указал в сторону кухни.

Там лежало тело молодой женщины. Горенов почувствовал, что её почему-то было жалко существенно больше. Голова, видимо, разбита табуретом, брошенным в углу. Ножевое отверстие одно, в животе. Вот это уже жутко: лицо то ли отекло, то ли исказилось от боли и ужаса до такой степени, что даже нельзя сказать, красивой она была или нет. Запах крови и намокшего от неё пола почти не доносился из коридора. Его не хватало для того, чтобы придать происходящему черты литературной игры. Напротив, здесь пахло едой – мясом, каким-то супом, картошкой и салатом под майонезом. Иными словами – недавней жизнью, трудом, заботой, кухонными разговорами. Это мешало отогнать мысль о том, что изуродованное тело было человеком. По крайней мере, фигура хорошая… Почему женщину всегда жалко больше?

Нож, орудие убийств, лежал в раковине, притворяясь обычной грязной посудой, но кое-что его выдавало. Это был старый советский прибор с деревянной ручкой на дюралевых заклёпках, резко контрастировавший с блестящей новизной прочей утвари. Очевидно, убийца принёс его с собой.

Скорее всего, этот человек совершил подобное преступление впервые. Слишком непрофессионально, судорожно, истерично. Возможно, идя сюда, злоумышленник собирался только напугать, но несколько мгновений спустя, отступать оказалось поздно, и он стал убийцей. Сам был потрясён. Ужасно глупый нож, выбрать такой для дела невозможно. Неужели другого не нашлось?

Наверное, преступник не догадывался, что встретит здесь кого-то, кроме мужчины. Девушка погибла случайно. Гость совсем не был готов к её появлению, потому ударил сначала табуретом. Можно назвать его «гостем»? По полу были рассыпаны красивые вилки и ножи. Видимо, она оборонялась, но ни один так и не взяла в руку, швырнула в него ящиком.

Кровавые следы вели из кухни в другие комнаты. Очевидно, злоумышленник, после неожиданной встречи с девушкой, решил проверить оставшиеся помещения.

– Я пойду там посмотрю, – сказал Горенов.

– В смысле? – встрепенулся следователь, но его коллега одобрительно махнул рукой.

Внутреннее убранство квартиры контрастировало с тем, что Георгий увидел в подъезде так же, как смертоносный нож – с остальной посудой. Это жилище казалось совершенно неуместным в таком доме. Всё светлое, чистое… Нет, вовсе не шикарное, местами очень «дешёвое» – полно пластмассы, мебели из ламинированного ДСП и МДФ. Однако ни трещинки, ни чёрточки на дверном косяке, словно здесь никто и никогда не вырос. А разве так может быть в вековом доме, который своими глазами видели Ленин и Николай II или даже Александр III? В квартире будто не было никакой истории, кроме того, что случилось сегодня. Как обычно, летопись начинается с трагедии. Но более всего Георгия