про фасоль небось упомянула, как бы намекая: дескать, есть человек, перед которым ей важно не оконфузиться.

У Горенова, разумеется, совсем вылетело из головы, что он приглашал гостя.

– Лена, я рыбу купил. Привет, Боря.

Они пожали друг другу руки.

– Сом, – удивилась дочь, – я это есть не буду. У меня же аллергия. И чистить не стану!

Над её загадочной непереносимостью рыбы и морепродуктов ломали голову многие врачи. Георгий очень хотел разобраться. Как такое могло возникнуть в его семье? Откуда?! Надька вроде тоже этим никогда не страдала. Эскулапы постановили, что так бывает, и ничего страшного здесь нет. Кому как. Сом очень переживал, ему виделось тут нечто мрачное, противоестественное. Нарушение закона природы, которому подчинялся он сам. Некоторое время Горенов даже сомневался, его ли это девочка… Серьёзно? Из-за аллергии?! Как глупо!.. Но мысли приходили, ничего не поделаешь. Они исчезли после одного случая. Года в четыре дочь прибежала к нему вся чумазая, испачканная фломастерами, гуашью и закричала: «Папа, я искрасилась!» «Каким цветом?» – холодно спросил Георгий, не отрывая глаз от стола. «Всеолетовым!» Она стояла такая довольная, радостная… Сколько нежности разлилось по нему в тот момент. С тех пор, если было грустно, когда грязно-серая петербургская повседневность не давала вздохнуть, он вспоминал, что на самом деле всё вокруг всеолетовое. Как многому Сома может научить ребёнок с аллергией на рыбу. Вообще дети – это испытание для писателя. Тебе как бы сразу показывают твой творческий предел, абсолютный потолок. Прекраснее их ты уже ничего никогда не создашь. Не всякий смирится.

– Можешь мне суп из неё сварить?

– А если костью уколюсь? Проходили уже…

Точно, лучше не рисковать. В прошлый раз от крохотной царапинки при разделке рыбы у неё начался панариций. Много времени тогда потеряли: Лена не сразу рассказала, а потом они с Надей долго соображали, в чём дело. Указательный палец опух, стал жёстким и начал темнеть. Изнутри он наполнился кроваво-гнойной смесью. Стал всеолетовым.

В больнице хирург вывел родителей из палаты и сказал, что, возможно, придётся ампутировать. Жена рухнула в обморок. Горенов её не поймал, поскольку сам был словно парализован. Подхватил врач. По счастью, доктора справились, немного разрезали, откачали гной. Обошлось, хоть и больно Лене было люто, местный наркоз почти не действовал. Остался лишь небольшой шрам длиной два сантиметра. Нет, ни за что! Пропади пропадом эта рыба, какой бы красивой она ни была. Как Георгий мог забыть? Шок тогда оказался настолько сильным, что сознание пыталось делать вид, будто ничего такого никогда не было. Какая аллергия? Нет, не знаю.

Он протянул свёрток Наде.

– Положи, пожалуйста, в холодильник. Я сам потом в духовке запеку… Нет, постой, – он остановил её, чтобы бывшая жена не пропустила момент. – Леночка, это тебе.

Из кармана Горенов вытащил тряпичный мешочек с серьгами. Такую упаковку Вика дала бесплатно. Коробочку он покупать не стал.

– Спасибо, папа, – обескуражено ответила дочь. – По какому поводу?

Как тут объяснишь? Всё представлялось слишком сложным, тесно взаимосвязанным или по крайней мере требовало многословного пространного разговора. Георгий решил, что достаточно просто кивнуть.

– Покажи-ка, – попросила мать, и принялась разглядывать украшение, вернув рыбу мужу. Что ж, пришлось убирать её в холодильник самостоятельно.

Борису, сидящему за накрытым в комнате столом, всё это время было неловко. Ему казалось, что он случайно попал на какое-то семейное торжество, где его присутствие терпят, хоть оно и неуместно. Кстати, до прихода Горенова такого ощущения не возникало.

Гость действительно ничего не ел и уже изрядно проголодался, заливая урчание в животе странной жидкостью с травянистым запахом. Друзья знали эту его «особенность»: он всегда приходил со своим «чаем». Георгий считал такую привычку милым интеллигентским заскоком, а саму заварку называл исключительно «соломой» или «сеном». Запах и цвет намекали, что так оно и есть. Сам же застенчивый Борис никогда не спорил, поскольку совершенно не хотел давать никому пробовать своё дорогостоящее снадобье, а подобная рекомендация Горенова обычно резко сокращала количество любопытных.

Однажды он по секрету всё-таки рассказал Георгию, что этот целебный сбор помогает ему работать… и жить. Готовили гербарий чуть ли не специально для него некие знакомые из средней полосы России. «Из соломенной Рязани?» – пошутил тогда Горенов.

Футболка со словами «Таинственная надпись», которой Борис сам стеснялся, а потому надевал исключительно под кофту, загадочный напиток, страсть к чужим старым вещам… Всё это было каким-то наивным, старательным, а потому пустым, тщетным, формальным заигрыванием с метафизикой. И он ещё станет заявлять, что обсессивные ритуалы друга кажутся ему глупостью?! Никто не признаёт никакие причуды, кроме своих собственных.

Растерянность гостя заметила и Надежда.

– Боренька, ты что-то собирался нам рассказать, когда Гоша придёт?

– Да… – замялся он ещё сильнее. – У меня книга выходит новая. Сегодня днём как раз был в издательстве и подписал договор.

Георгий поник. Радоваться за других ему, безусловно, было по плечу, но в данный момент почему-то не удалось. Он хотел бы сам объявить за столом нечто подобное, такое же отрадное, только про себя… А получилось, будто «его» слова произнёс Борис…

– И что интересно, – продолжал гость, немного приободрившись, – вышел я с подписанными бумагами, сел в метро и, представляете, встретил в поезде главного редактора другого издательства, которое уже два года собиралось выпустить эту самую мою книгу. У них всё никак не складывалось, что-то они там думали, просили перезвонить позже, сначала зимой, потом летом, потом снова зимой… И сегодня, увидев меня, этот человек сразу начал в который раз объяснять, что пока не выходит, что надо ещё подождать и не стоит грустить…

– Вы ему не сказали? – спросила Лена. – Ждать уже нечего!

– Зачем? – вставила своё мнение Надя. – Ругань бы пошла. Он проворонил своё счастье. Упустил… Правда, Боренька?

– Борь… Это здорово! – высказался, наконец, Горенов.

– Спасибо, Гоша. Я так давно ждал…

– Поздравляю тебя, безусловно… И вот эта история отличная. Рад за тебя.

– Какая история? – не понял гость.

– Ну, про редактора… Про встречу в метро.

– В каком смысле?.. – совсем растерялся Борис. – Я это не выдумал…

– Понятно. В том-то и дело! Оцени шансы, что в тот же день именно этот человек сядет в тот же вагон примерно в то же время? Подумай!

– Только не начинай опять, я тебя умоляю, – ему вновь стало неловко. Не хотелось спорить с хозяином дома, но как промолчать, если столь решительно не согласен? – Обычное совпадение, не более того…

– Потрясающе, Борис! – когда Георгий был недоволен, он рефлекторно называл друга полным именем. – Просто потрясающе! Твой мир устроен настолько сложно, что долгие годы ты не сомневался, будто