Он остался в аудитории последним. Перегородил дверной проем мощной фигурой и смотрел на меня, не мигая. На минуту я смутилась, будто девочка. Ощутила, как краска заливает лицо и хочется спрятать глаза. Сердце замерло в груди и вдруг забилось с удвоенной силой. Но я заставила себя снова посмотреть на Вяземцева и строго спросила, хотя, кажется, голос чуть вздрагивал:

— Вы что-то хотели, Шаукат?

Он ответил не сразу. Какие-то секунды, а может и минуты, мы так и стояли. Вяземцев смотрел, гипнотизировал и совершенно сбивал с толку. И внезапно я поняла, что он тоже сильно волнуется. Грудь мужчины, я просто не могла назвать его парнем, вздымалась мехами, лицо раскраснелось. Шаукат чуть прикусил губу, открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но сразу же закрыл. Я подумала, что еще немного — и очередных сплетен не миновать. От этой мысли сердце припустило еще быстрее. Я рванула в сторону, собираясь обогнуть Шауката и боясь, что он преградит мне дорогу.

Нет. Я почему-то хотела этого и одновременно страшилась.

Ведь если бы Вяземцев шагнул в мою сторону, мы просто налетели бы друг на друга. Столкнулись. Соприкоснулись телами. Как тогда, в подсобке. Мне даже стало жарко от этой мысли. И одновременно злость полоснула изнутри когтистой кошачьей лапой. Я вспомнила ту ярость, что закипала тогда в венах…

Ну если он попытается снова… Убью! Нет, правда убью! И суд меня оправдает! Уж точно не засадит из-за этого похотливого самца!

Все тогдашние эмоции вернулись с утроенной силой, с утроенной мощью.

Я заторопилась прочь, обогнула Вяземцева и почти вышла, когда в спину полетел вопрос:

— Алина Хаматовна, пожалуйста, напомните мне тему моего реферата!

Голос Шауката звучал хрипло, взволнованно. И это уже точно не было моей фантазией. Я снова ощутила то, что не должна была чувствовать. Затаенную радость от мысли, что мне ничего не пригрезилось. Что-то эдакое между нами происходило.

Боже! Да что со мной такое?! Я ведь не хотела этого! Не хочу! Ни за что! Я не собираюсь становиться очередной пассией местного плейбоя! А заодно мишенью для критики коллег. Уже не в спину, в кулуарах, на очередном заседании кафедры. А прямо в лицо и при всех!

Я ведь еще минуту назад готова была убить этого плейбоя за то, что случилось в подсобке!

И все же я не могла отделаться от мысли, что мне нравится, как Вяземцев реагирует на наше сближение…

Какие бы усилия ни прилагала, как бы ни старалась себя одергивать, образумить, убедить, наконец!

— Пожалуйста, — тише повторил Шаукат.

Я вернулась назад, остановилась неподалеку от Вяземцева и вгляделась в его глаза.

— Вы шутите? — я старалась придать голосу как можно больше строгости. И вроде бы все получилось.

Шаукат помотал головой.

— Я ведь повторяла темы на лекции.

— Эм… — он усмехнулся и мотнул головой вновь. Будто сам себе поражался. — Я слушал вас, смотрел на вас и… ничего не запомнил.

Шаукат замолчал. Замер, словно окаменел. И, кажется, я тоже.

Это признание — без окружающих Вяземцева подпевал из его группы богатых пижонов, тихое и откровенное, шокировало и сбило с толку. Он не хватал меня, не стремился поцеловать, не нарушал границы моей зоны комфорта. Не сминал мое сопротивление.

Он признался в чем-то, в чем непросто признаться мужчине его возраста и статуса.

Я не знала, что и ответить. Только смотрела на Вяземцева, а он на меня.

Так, что у меня колени слабели и так приятно сосало в животе. Я отошла от Шауката на пару шагов.

Вяземцев дернулся вперед, словно планировал преследовать, но резко остановился.

И это мне тоже понравилось.

Снова вспомнилось, как он действовал в подсобке. Решительно, как хозяин положения. Как хозяин мира, черт его побери! Как мужчина, который не признает и не знает отказа!

Который видит ни границ, ни рамок. Подчиняет все на свете своему «хочу»…

А вот сейчас… Сейчас он проявил уважение и понимание…

От этой мысли мое волнение только усилилось.

— Вы ведь все записывали на видео, — с недоверием уточнила я, стараясь вернуть себе спокойствие.

— Ннет… Не все. Только лекцию. А потом почему-то забыл включить. Хотите проверить? — он полез в сумку за ноутбуком.

— Нет-нет! Не хочу. А почему же тогда вы не записали вручную? Не барское это дело водить ручкой по бумаге?

— Я не знаю, — он развел руками и выдохнул, будто задерживал дыхание как йог. Надолго.

— Шаукат. Если это какие-то шутки или ваши штучки…

За годы преподавания я научилась не доверять студентам. Глазам кота из мультика «Шрек», в которых так и написано «мы милые и пушистые», тихим и смущенным просьбам…

Чего только у меня не случалось! Однажды студенты записали на диктофон тему для реферата, а затем как-то озвучили моим голосом песню…

Язык к языку, губа об губу, магнит на магнит

И слиплись — ю-ху!

Цвет настроения розовый, я намагничу тебе волосы

Тебе хочется на тусовку, займись физикой девчонка

Не то чтобы я обиделась. Советы песня давала правильные. Моим голосом. Но все же… Теперь я относилась к студенческим откровениям с изрядной толикой сомнения и скептицизма. И даже обаяние Вяземцева не победило мою подозрительность, которая ходила с плакатом «Никогда не верь учащимся на слово».

Тем более, что мои смешанные эмоции в присутствии этого мужчины мешали мыслить здраво.

И это работало сейчас против Вяземцева.

— Это не шутки. Даю вам слово, что сдам реферат лучше всех! — он произнес это с пылом, с нажимом и, мне показалось, даже с обидой. — Пожалуйста, напомните мне тему.

Я отвернулась от Вяземцева, чтобы он больше не смущал своими голубыми глазами и сверкающим взглядом. Слушая его шумное дыхание, я вернулась за преподавательскую трибуну, достала листок и записала название реферата.

Вернулась к Вяземцеву и протянула ему листок.

Шаукат взял его и торопливо спрятал в сумку.

Я думала — уйдет. Но нет! Он продолжал просто стоять и смотреть на меня. Молча, не моргая и не двигаясь.

— Что-то еще? — не выдержала я.

— Эм…. Алина Хаматовна. Я бы хотел… Я хотел сказать вам… Уже давно…

Он переступил с ноги на ногу и вдруг шагнул на меня. Прямо, по-мужски. Решительно. Я отпрянула, ощущая, как сердце подпрыгнуло к горлу и бьется там с бешеной скоростью. Прозрачная папка с лекцией выскользнула из рук и листки рассыпались по полу. Я собиралась присесть, чтобы собрать их. Но Вяземцев опередил. Быстро бросил сумку на преподавательскую трибуну, присел и шустро поднял странички.