Я глядела в пол, еле сдерживая слезы. Не хватало еще разреветься перед Бишопом.

Сначала в поле зрения появился конец его костыля, затем босые ноги и «фамильные драгоценности». Трусы у него сегодня просто чума, с этим слоганом насчет содержимого под давлением. Пресс у него тоже чума – рельефные мышцы прямо передо мной. Мне захотелось провести рукой по гладкой коже, обводя пальцами все выступы и ямки.

После шумного объяснения с братом и вопросов Бишопа до меня начало доходить, что я, кажется, испытываю симпатию к этому парню. Это не особо хорошо по многим причинам – в частности, мой брат его недолюбливает, а еще Бишоп известный игрок НХЛ, от которых я вообще шарахаюсь.

– Стиви? – тихо позвал Бишоп.

Боковым зрением я видела, как приподнялась его рука, и мне показалось, что он сейчас подденет меня под подбородок и заставит поглядеть на него. И тут я наверняка начну плакать.

Блин, он мне действительно очень нравится…

Шершавые, загрубелые пальцы едва коснулись моей щеки, и рука упала и понуро повисла.

– Я уйду – не потому, что хочу уйти, просто я не знаю, что говорят или делают в таких случаях, и боюсь все испортить.

Бишоп перешагнул порог, и я не стала удерживать дверь, которая медленно закрылась за ним. Я повернула замок и снова навесила цепочку, прислушивалась, не хлопнет ли дверь пентхауса напротив, но после затянувшейся тишины не удержалась и поглядела в глазок. Бишоп по-прежнему стоял у моей двери, нахмурившись, и на лице его читалось недоумение.

Мне тут же захотелось позвать его обратно, и на этот раз не для сеанса физиотерапии.

Бишоп

От Стиви ничего не слышно со вчерашнего вечера. Когда я уходил, она едва сдерживала слезы. Мне хотелось как-то ее утешить, но я не знал, что для этого надо сделать, поэтому ничего и не сделал.

Может, надо было ее хоть обнять, но я опасался ненароком усугубить ситуацию: в Стиви еще догорала ярость. А теперь я ждал ее смс, потому что она попросила оставить ее в покое. Совет Нолана затащить ее в постель повисит пока в воздухе, пока я не разберусь в ситуации. Реакция Боумена на мое появление в холле была отнюдь не восторженной; очень надеюсь, он мне не подгадит, вызвав у Стиви стойкое нежелание меня долечивать.

Сегодня придется ехать к Уотерсу на вечеринку, призванную укрепить командный дух. Настроение у меня вообще не для вечеринок – невыносимо мне сейчас общаться в дружеском ключе несколько часов кряду, но пока я не участвую в играх, надо поторговать физиономией. Покажусь и уйду.

Кингстон заехал за мной в полвосьмого. Уотерс живет в пригороде в огромном домище, почти особняке. Соседями у него многие из нашей сборной, кто хорошо получает. Наверное, и Рук Боумен обитает там же, иначе чего он постоянно заискивает перед Алексом Уотерсом…

Кингстон свернул на подъездную аллею, заставленную внедорожниками наших хоккеистов, и остановился за каким-то паркетником. Внутри особняк Уотерса впечатлял ультрасовременным ремонтом, техникой и мебелью.

Вайолет Уотерс приветствовала нас на кухне – миниатюрная, с рыжеватыми волосами и по-настоящему огромной грудью. Футболка с логотипом сиэтлской сборной, из-под которой виднелись черные легинсы, спереди натянута до отказа: стало быть, жена Уотерса либо беременная, либо прячет под футболкой баскетбольный мяч.

– Ты, должно быть, Уинслоу, – сказала она, показав на мои костыли. – Я видела этот момент – у-у, моя вагина плакала от жалости, – Вайолет указала себе между ног, будто ее слова нуждались в пояснении. – Даже представлять не хочу, как это больно. Алекс за годы игры тоже огреб свою долю травм на льду, но, слава богу, не туда. Не представляю, как бы я вытерпела, если бы его на шесть недель из строя вывели! Когда он играл за Чикаго, ему чуть не оторвали плечо, но ничего важного не повредили, – она похлопала себя по круглому животу, – как видите.

Меня предупреждали насчет супруги Уотерса. Нас всех предупреждали. Сам Уотерс. Он объяснил, что у Вайолет отсутствует фильтр между мозгом и языком – что придет на ум, то и болтает. Я думал, он преувеличивает, но теперь вижу – нет.

– Наверное, это хорошо? – вырвался у меня вопрос.

– Алекс тоже так считает, и я, в принципе, согласна, но он постоянно делает меня беременной, и мне еще целый год не светит даже бокал вина. Кстати, ребята, что будете пить?

Обезболивающие мне уже отменили, поэтому я согласился на пиво. Кингстон отказался.

– Вино, коктейли? – перечисляла Вайолет запасы своих бескрайних погребов. – О, мармеладные шутеры! Непременно попробуйте!

К ней подошел неизвестно откуда вынырнувший Рук с бутылкой пива.

– Кингстон, Уинслоу, рад, что вы приехали, – он кивнул нам обоим, задержав на мне взгляд на лишнюю секунду. – Ви, ты точно хочешь всех угощать этим желе на спирту? Если я правильно помню, в последний раз, когда ты надегустировалась, состоялось импровизированное караоке. У меня в телефоне где-то осталось твое исполнение «Люблю большие булки».

Вайолет наставила на него палец с покрытым лаком ногтем, усеянным сверкающими камушками:

– Я тогда только-только откормила своего третьего и почти два года не пила ни капли! А запись ты, кстати, обещал стереть. Ничего, от одного шутера караоке не начнется, – и она передала бокал Кингстону.

– А что это? – спросил он, принюхиваясь.

– В основном желе, – ответила Ви.

– С водкой, – пояснил Рук.

– О, благодарю вас, мэм, но я за рулем, – Кингстон передал бокал мне. Не желая показаться невежей, я принял предложенное и выпил за начало сезона. Чувствовалось почти исключительно лимонное желе, и я даже закашлялся, когда коктейль обжег мне горло.

– Неужели такой крепкий? – удивилась Вайолет.

Я хрипло ответил:

– Немного.

– Может, я не рассчитала пропорции… – Она похлопала себя по животу: – Я же не могу попробовать. Наверное, водки перелила. – И она обратилась к Кингстону: – А тебе респект за проявленную супер-ответственность! Может, выпьешь воды с газом или без, содовой, апельсинового сока? Найдем все, что ты захочешь.

Кингстон оглядел бар.

– Я бы выпил молока, если такая просьба вас не обеспокоит, мэм.

– Господи, вот умора! – Вайолет захохотала, откинув голову, но когда никто ее не поддержал, замолчала. – Ты что, серьезно?

Уши Кингстона стали ярко-красными, и он сунул руки в карманы своих льняных слаксов.

– Да, мэм, но если нет молока, я выпью воды.

– Молоко есть, но не называй меня мэм, а то я чувствую себя старухой.

– Простите, мэм, то есть миссис Уотерс. Я по привычке, а не в обиду.

Вайолет повернулась к Руку:

– Где вы его выкопали?