Далеко им уйти не дают.

Трое успевают спуститься на пару лестничных пролетов, когда на пути оказываются еще несколько противников. Мадлен не заставляет их ждать. В её руках топор, который есть на каждом этаже для чрезвычайных ситуаций, и она, не медля, перерубает первому демону голову.

Второй кидается на Клаудию, но монстр отталкивает ее в сторону, приняв удар на себя. Острые когти входят в живот, причиняя боль. Женщина стискивает зубы и берёт демона на калган, тот пошатнувшись, летит по лестнице. Мадлен приканчивает его внизу.

Следующее препятствие тремя этажами ниже. Сразу шестеро демонов стоят на пути беглецов. Монстр Манна оценила ситуацию верно и вместо нападения кинулась к двери. Они оказались в пустом коридоре.

— Вперед.

Тодд не оставалось ничего, кроме как подчиняться. Она почти тащила за собой Оттиса, но просто не могла его оставить. Демоны оказались за спиной так же скоро. Когда коллега совсем потяжелел, девушка обернулась и лишь чудом успела увернуться от острых когтей существа. Поверженный ученый лежал на полу, и кровь растекалась под его головой. Мадлен дернула Клаудию на себя, закрыв ее спиной, в очередной раз приняв удар на себя.

— Беги к окну! — приказала она и развернулась.

Девушка бросилась бежать, не оборачиваясь, не понимая, что делать дальше. Она затормозила у самого окна, бросив взгляд назад. Думая, что увидит, как Мадлен отрывают голову эти ужасные создания и как они направляются за ней, намереваясь прикончить ту, что не повиновалась приказу их хозяина.

— Держись!

Чужие руки обхватили Тодд поперек живота. Толчок — и несколько осколков стекла вонзились в ее щеки. Она ощутила эйфорию от полета, растянувшегося на долгие минуты.

Удар.

Воздух вырвался сквозь сжатые зубы. Звук автомобильной сирены врезался в уши вместе с возможностью соображать. Они только что выпрыгнули из окна. Она только что чуть не умерла. Она все еще жива.

— Нужно торопиться.

Сдавленный голос Мадлен слышится из-за спины, и девушка, прилагая все свои оставшиеся силы, переворачивается и слезает с остатков машины. Женщина действует чуть медленнее, но все еще стоит на ногах. Голый торс залит кровью, страшные ссадины виднеются на лице, но это Клаудию не беспокоит. Она стоит после падения из окна. Она точно не человек.

Они уходят переулками. Оборачиваются, останавливаются, чтобы Мадлен могла отдышаться и набраться сил. Тодд начинает трясти от холода, так как на ней только платье, больничный халат и туфли. Но она упорно идет вперед, крепко держась за чужую руку. Она теперь по-иному смотрит на женщину перед собой. Теперь она верит её словам.

С самого детства во мне укоренилось убеждение: контролировать свою жизнь невозможно. Я никогда не пыталась повлиять на происходящие события, веря: чему суждено произойти, то случится в любом случае. Это наложило отпечаток на все, что меня окружает. Тетя называла меня маленьким порождением хаоса, когда я в очередной раз отказывалась прибирать устроенный в квартире бардак или получала плохую оценку в школе, потому что не видела смысла готовиться к урокам.

Зачем делать все это, если в конечном итоге все вернется на круги своя? Я вновь разбросаю вещи, а учителя снова и снова станут задавать огромное количество домашних заданий. Сейчас, находясь вдали от цивилизации и от тети, готовой повлиять на меня, я задумываюсь о том, к чему привело меня отсутствие контроля. Неизвестно где, неизвестно с кем и непонятно, что делать. Мне бы сейчас не помешал маленький человечек, который залез бы мне в голову и расставил там все по своим местам.

— Знаешь, мне кажется, я схожу с ума, — на мои слова никак не реагируют, но это не важно в данный момент. — Вот стою здесь и не могу вспомнить ничего из своих снов. Звучит странно, но я никогда не забывала сновидения. Даже самые незначительные детали всегда помнила. Тетя говорила, у меня странная избирательная память. Смеялась и шутила, что лучше бы я так слова учителей запоминала, — губы растягиваются далеко не в улыбке. — А сейчас ничего не помню. Единственное, в чем я всегда была уверена, это в своих снах, а теперь и этой уверенности не осталось. Может, это звоночек? Что все, настал мой конец. Я теряю остатки разума.

Отворачиваюсь от каминной полки — в комнате никого нет. Самаэль ушел пару часов назад, сразу после завтрака. Оставил меня одну. Мне бы забиться в угол и не вылезать оттуда, пока личный телохранитель не вернется, но я этого не делаю. Зачем? Кто тут позволит себе обидеть меня?

Дворецкий так часто повторяет, что мне ничего не угрожает, что я теперь полноправная хозяйка всего, что могу делать, что вздумается. Я верю ему. Глупо доверяться существу, собранному из кусков чужой плоти, но я верю. А другого выбора не остается.

Можно, конечно, еще сбежать. Отправиться в лес, попытаться выйти к городу, найти настоящих людей, все им объяснить, а потом улететь обратно к тете. Надо было сделать это в первый день, когда мысли о контроле не преследовали меня. Когда я была готова отдаться воле случая. Ведь что должно случиться, то случиться. Но теперь это невероятная роскошь. Стать вновь той, кто полагается на судьбу, а не на саму себя. Стук в дверь вынуждает обернуться.

— Войдите.

Дверь медленно открывается. и две детские головы показываются мне на глаза. Дети не входят сразу, ожидая моего разрешения. Вчера Дворецкий, видимо, поговорил с ними и объяснил, что я не желаю их видеть. Точнее, я не желала вчера спать с ними в одной постели. Все же часть рассудка еще сохранена. Ведь я же выгнала этих живых мертвецов из спальни.

— Можно? — хоть Пол и называет себя джентльменом, храбрости задать этот вопрос набралась Анабелль.

— Входите.

При свете дня они вновь похожи на простых детей, немного бледных, с пугающими светлыми глазами, но все же детей. Кто боится детей? Я нет. По крайней мере, так было раньше.

— На улице сегодня прекрасная погода, — светским тоном сообщает девочка, проходя в комнату.

— Пойдем, погуляем, — подхватывает ее брат, ничуть не смущаясь и запрыгивая в кресло, где обычно сидит Самаэль.

Просыпается желание согнать мальчишку с полюбившегося места мужчины, но я не делаю этого. Воин ушел, так почему я должна беспокоиться о нем или о его комфорте. Пускай потом сидит в кресле, нагретом маленьким монстром.

— До обеда еще пара часов, — Анабелль ведет себя все так же учтиво, приближается ближе, не нарушая при этом личного пространства. — Клод сказал, мы можем погулять это время. Если ты хочешь.

Хочу ли я? Не знаю. Я уже ничего не знаю. Дни в этом доме похожи один на другой, с одной лишь разницей: с каждым днем я сама себя не узнаю. Не объясню, в чем именно проявляются эти изменения, но они есть. Я чувствую их. Когда наблюдаю за существами Манна или при нечастых разговорах с Самаэлем. Нечто новое появляется во мне. Нечто противоестественное и неправильное. Наверное, это «неправильное» засело глубоко, потому что я отвечаю согласием на предложение карманных ужастиков и иду к выходу. Какой была бы жизнь, начни я ее контролировать? Она бы не завела меня сюда.