– Мистер Бослер, в дальнейшем вы проверяли регистрационныеданные по продаже огнестрельного оружия в нашем округе?

– Да, сэр.

– Вы выяснили, кому был продан револьвер тридцать восьмогокалибра, системы «смит и вессон», номер С четыреста восемьдесят восемь нольдевять?

– Да, сэр.

– Кто, в соответствии с регистрационными данными, купил этотревольвер?

– Элеонора Корбин.

– Обвиняемая по слушаемому делу?

– Да, сэр.

– И на карточке регистрации стоит ее подпись?

– Да, сэр.

– Регистрация проведена в нашем округе в соответствии сзаконом?

– Да, сэр.

– У вас с собой фотостат регистрационной карточки?

– Да, сэр.

Гамильтон Бергер повернулся к судье Морану и заговорилвкрадчивым голосом:

– Ваша честь, приближается время окончания слушания дел всуде. Я прошу приобщить фотостат регистрационной карточки к делу в качестведоказательства. Пока я еще не доказал, что подпись на ней, подтверждающаяпокупку огнестрельного оружия, – это подпись Элеоноры Корбин, но завтра утром япредставлю все необходимое, в частности показания графолога. Я считаю, что темне менее мы уже сейчас имеем полное право приобщить фотостат к делу в качестведоказательства.

– У меня нет возражений, – сказал улыбающийся Мейсон. Он непроявлял никаких внешних признаков беспокойства, словно только что прозвучавшиепоказания не были для защиты новостью. – Мы согласны на приобщениерегистрационной карточки, вернее ее фотостата, к делу в качестве доказательстваи, чтобы сэкономить время, согласны с тем, что подпись на ней – это подписьобвиняемой. Представления дополнительных показаний по этому поводу нетребуется.

– Вы согласны? – удивился Гамильтон Бергер.

– Да, конечно, – продолжал улыбаться Мейсон.

– Прекрасно. Фотостат приобщается к делу в качестведоказательства, – постановил судья Моран. – Секретарь, пронумеруйте ипроштампуйте его соответствующим образом. Заседание откладывается до десятичасов завтрашнего утра.

Зрители встали со своих мест и повернулись к выходу. ДеллаСтрит и Пол Дрейк направились к столу, отведенному для защиты.

Мейсон посмотрел на Элеонору.

– Это ваш револьвер? – спросил он.

– Мой.

– А как он оказался там, где его нашли?

– Мистер Мейсон, честное слово, клянусь всем святым, непомню. Я носила его с собой для защиты. В последнее время было несколькослучаев нападений на женщин и… В общем, я веду довольно бурную жизнь, да и мнечастенько приходится носить драгоценности с места работы отца к нам домой. Самиполицейские посоветовали мне приобрести револьвер. Это модель с размером стволав два дюйма и специально предназначена, чтобы легко помещаться в кармане илидамской сумочке.

– А когда вы уехали из дома, чтобы, так сказать, провести слюбимым медовый месяц, вы взяли револьвер с собой?

– Да. Приходится в этом признаться – я попала в ловушку.

– Но у вас его не оказалось, когда вас забрала полиция?

– Очевидно, нет, – ответила она с легкой улыбкой. – У меняпрактически ничего не оказалось. А судя по тому, что написали в газетах, явообще разгуливала по округе чуть ли не в чем мать родила.

– Нам сейчас не до шуток! – взорвался Мейсон. – Благодаряэтому револьверу вас обвинят в убийстве. Вы уехали из дома вместе с ДугласомХепнером. Его застрелили из вашего револьвера.

– Но это произошло через две недели после того, как я уехалавместе с ним! За две недели столько всего может случиться.

– Все остальное не имеет значения. Его убили шестнадцатогочисла из вашего револьвера, в ста ярдах от того места, где вы, практическиголая, бегали в лунном свете.

– Вы на меня сердитесь, мистер Мейсон?

– Я просто хочу, чтобы вы рассказали мне, что случилось. Втаком случае у меня появится шанс спасти вас от высшей меры наказания илипожизненного заключения. Если вы его застрелили, то я, по крайней мере, стануутверждать, что это была самооборона или оправданное обстоятельствами лишениечеловека жизни.

– Боюсь, что вам это не удастся, – заметила Элеонора. – Вызабываете, что пуля вошла ему в затылок. Самооборона в таком случаеисключается.

Надзирательница позвала обвиняемую.

– Надеюсь, что ваша память хоть частично восстановится кдесяти часам завтрашнего утра, – сказал рассерженный Мейсон, – потому что впротивном случае… – Адвокат замолчал, заметив приближающегося газетногорепортера.

– Мистер Мейсон, вы сделаете заявление для нашей газеты?

Адвокат дружелюбно улыбнулся журналисту.

– Никаких заявлений в настоящий момент, – ответил он. –Скажу только одно: моя клиентка абсолютно невиновна.

– Это правда, что она совсем не помнит, что происходило вночь убийства?

– Потеря памяти – это предмет для обсуждения специалистов. Яне считаю себя специалистом в данном вопросе. Спросите у кого-то из психиатрово возможных последствиях шока. Пока я ничего больше вам открыть не могу.

– Ваша защита будет строиться на потере памяти клиенткой?

– Я не намерен в настоящий момент разглашать, как будетстроиться моя защита, – по вполне понятным причинам. Однако готов заявить – иразрешаю вам меня цитировать, – что до окончания слушания Гамильтон Бергерчрезвычайно удивится.

С улыбкой уверенного в себе человека Мейсон собрал лежавшиена столе бумаги, сложил их в портфель и защелкнул замок.

Адвокат взял Деллу Стрит под локоть, кивнул Полу Дрейку ипрошептал:

– Давайте пойдем куда-нибудь, где сможем поговорить.

Мейсон направился через кабинет секретаря суда в коридор,потом зашел в комнату, где свидетели обычно дожидаются вызова в зал суда, иплотно закрыл дверь.

– М-да, неприятная ситуация, – вздохнул он.

– Как противостоять подобному стечению обстоятельств? –спросил Дрейк.

Мейсон пожал плечами.

– Теперь понятно, почему Гамильтон Бергер требовалнемедленного слушания, – продолжал сыщик. – Боже, Перри, тебе ее не вытащить.

Мейсон скинул пиджак, засунул большие пальцы в проймы жилетаи принялся ходить из угла в угол.

– Как бы мне хотелось, чтобы моя клиентка открыла правду! –воскликнул Мейсон.