Путь к спасению?!

Он рискнул вскарабкаться по скользкой стене. Подтянулся, уцепился пальцами за шершавый край тоннеля – и его накрыла волна беспредельного, физически ощутимого ужаса, швырнув обратно на пол темницы. Вслед за ужасом, который сжал внутренности Краша в пульсирующий комок, из тоннеля надвинулся шелест – сухой и ритмичный. Казалось, чешуйчатый змей-гигант, реликт ушедших в небытие эпох и эонов, приближался сейчас к пленнику, покрывшемуся холодным потом.

Увы, это был не змей.

По тоннелю двигалась Черная Вдова.

* * *

Шорох за каменной дверью вырвал его из воспоминаний.

Она?!

Нет. Она приходит из глубин преисподней, откуда в лабиринт Шаннурана плывет ослабленный жар геенны. Из-за этого здесь вечно царит противоестественная, влажная духота. А дверь открывают люди. А'шури, пасынки Черной Вдовы.

А'шури сами боятся своей жуткой "мачехи"!

Краш оскалился в злорадной улыбке. А вот он ее не боится. Ни капельки. Ну, почти ни капельки… Он различил тихое шлепанье босых ног по ступеням. В последнее время слух и обоняние мальчика сильно обострились, выйдя за грань человеческих качеств. Скрежет плиты резанул по ушам. Знакомый страж – Краш различал его во тьме, как мощную фигуру, сотканную из тускло-багровых отблесков – принес скудную порцию еды и плошку с водой. Еды мальчику не хватало. Сперва он заподозрил, что это – часть пытки, но скоро узнал, почему его держат впроголодь.

А'шури хотели, чтобы он питался млечным соком.

Сейчас, зная, в какой стороне находятся ступени, ведущие в глубину подгорного лабиринта, он, пожалуй, рискнул бы на повторное бегство. Проскользнуть мимо тюремщика; пользуясь умением видеть в темноте, ринуться по тоннелям вверх…

Краш дождался, пока плита встанет на место, и жадно набросился на еду, пальцами выгребая из миски склизкую массу. Грибы, коренья, лохмотья вареного мяса… Сперва он даже представить боялся, чье мясо варилось в котле а'шури. Какие пустяки! Надо выжить любой ценой, окрепнуть – и тогда… Мальчик тщательно облизал пальцы, затем – миску, и отхлебнул воды. Воду следовало беречь. Неизвестно, когда он получит очередную возможность вдоволь насосаться млечного сока, который – и еда, и питье. Сок не такой уж гнусный на вкус, как показалось вначале. Еда тоже больше не вызывает тошноту. Ну, пованивает тухлятиной – что с того? А грибы попадаются вкусные…

Снова шорох.

Краш прислушался. Нет, ничего похожего на знакомый шелест чешуи и ритмичное царапанье когтей по камню. Выбрав место посуше, он улегся на пол пещеры и стал вспоминать, как судьба швырнула его в объятия Черной Вдовы.

* * *

…А'шури напали на деревню безлунной ночью, когда небо затянула мглистая пелена туч, и даже свет далеких звезд не достигал забывшейся тревожным сном долины. Предчувствие беды носилось в воздухе в последние дни. Ах, будь это простой разбойничий набег! Разбойникам нужна добыча, и деревня откупилась бы. Налетчики тоже нуждались в добыче, но иного рода. Возможно, кому-то из земледельцев удалось спастись бегством, хотя вряд ли. Воины-а'шури видели в темноте, как совы.

Краша разбудил отчаянный крик, полный муки и ужаса. Ночь полнилась звуками: лязг металла, топот ног, надсадное дыхание. Зашелся лаем цепной кобель Бортус. Лай оборвался, на смену ему пришли вопли людей, треск, хриплые проклятия. За стеной тяжко шагнул к двери отец.

Скрип петель.

– Бегите к лесу! Я их задержу!

Взвизг стали, влажный хруст.

– Подходите, ублюдки! Мой меч заждался! Ланга, Краш, Нитта – скорее!

Краш вскочил с лежанки, ухватил за руку сестренку – та спросонок терла кулачками глаза – и бросился к выходу.

– Краш, Нитта?!

– Мы здесь, мама!

– Бегите!

Ночь плеснула в лицо жирной копотью мрака, разорванного охристым пламенем. Во дворе полыхала копна сена. Копну, бросив факел, поджег отец. Нападавшим свет был не нужен. А'шури смутными тенями скользили за пределами освещенного круга, подбираясь к хозяину дома. Отец стоял в двух шагах от двери, занеся над правым плечом окровавленный меч. У ног его в маслянистых лужах скорчились два мертвеца. Боевое безумие мало-помалу овладевало отцом, в прошлом – единственного из телохранителей лорда Плимута, кто выжил после Адрасского мятежа.

– Уходите…

Отец спиной почуял семью, в страхе замершую на пороге. Голос его напоминал рычание медведя. Глаза следили за тенями во мгле.

– Ну же! В лес!

На бегу Краш оглянулся, успев заметить: перед отцом выросла жуткая черная фигура. Существо передвигалось на двух ногах, но человеком оно не было! Отец наискось рубанул мечом, тварь с металлическим звоном отбила удар рукой и прыгнула на отца. Оба покатились на земле, и тьма извергла из себя…

Мальчик не разглядел – кого именно. Ночь ожила, ухватила его за шиворот и поволокла дальше. Рядом заходилась в плаче Нитта. Вскрикнула мать – крик перешел в задушенный хрип и смолк, словно матери заткнули рот кляпом.

Дорогу к горам он запомнил плохо. Перед глазами стоял двор, освещенный костром, и отец, на которого прыгает двуногая тварь с железными руками. Их тащили к Шаннуранскому кряжу два дня. Вернее, две ночи. В деревне были уверены, что дневного перехода воинам-а'шури не одолеть: подземные жители скверно переносят солнечный свет. Даже в лунные ночи они прячутся в горах. Так утверждал старейшина Тингам. А знахарь Вахур считал, что никаких а'шури под Шаннураном нет, и все это – детские сказки.

Деревня чувствовала себя в безопасности, и зря.

Лазутчики а'шури отыскали дневное укрытие – заброшенные алмазные копи. Там, отправившись в поход, они пересидели день, и там же вместе с пленниками переждали светлое время на обратном пути. К исходу второй ночи, когда небо на востоке начало сереть, они вошли в подгорный мир Шаннурана.

* * *

– Чш-ш-ш…

Краш вынырнул из скорбной реки памяти. Бархатный мрак лаза под потолком звучал знакомым шелестом. Сердце дернулось, как зяблик, угодивший в силки. Накатил страх, но этому чувству было далеко до той волны дикого, животного ужаса, накрывшей мальчика, когда он впервые услышал шелестящие звуки. К страху примешивалось возбуждение – болезненное и лихорадочное.

Предвкушение?

Звук нарастал. Он заполнил всю пещеру. Краш попятился к стене, чтобы дать место существу, двигавшемуся сейчас по лабиринтам Шаннурана. Черная Вдова была огромна. Появляясь в пещере, она занимала большую часть свободного пространства. Обострившимся зрением мальчик различил слабое фосфорическое мерцание во тьме лаза. Через секунду в пещеру протиснулась голова Вдовы. Гладкую, словно полированную голову, покрытую шипами и наростами, сразу за желтыми глазами обрамлял венчик подвижных щупальцев. Щупальца колыхались, как водоросли в воде. Тварь приоткрыла узкую пасть, обнажив ряды острых и загнутых зубов – не белых или желтоватых, а багрово-красных, с влажным отливом. Зубы чудовища, казалось, обильно кровоточили.