Она очень осторожно прикоснулась к плоду губами, Змейстарался протолкнуть его поглубже в рот, она мотала головой, но сильные рукипридержали ей голову.

Крепкие руки стиснули ей плечи. Она ощутила, что ееукладывают на землю, жадные пальцы ухватили грудь, сжали соски. Она жалобновскрикнула:

— Что ты делаешь?.. Это нельзя…

— Можно, — заверил Змей неожиданно хриплымголосом. — Как ты хороша…

Он навалился сверху, блестящие глаза смотрели ей в лицо сгипнотизирующей мощью. Ева попыталась оттолкнуть его, но Змей держал крепко,его ласки становились настойчивее, он часто дышал, она вдруг ощутила слабыйотклик в своем теле, это было так необычно, она начала прислушиваться к себе исама едва расслышала свой слабый голос:

— Не нужно… Ох… так же нельзя…

Далеко из темноты донесся тревожный крик:

— Ева!.. Ева!.. Ты где?

Сладкая дрожь медленно покидала ее тело, спекшиеся от жарагубы медленно и неохотно разомкнулись.

— Адам!.. — прокричала она слабо. — Я здесь!

Тотчас же тяжесть с ее тела исчезла, она вздохнула всейгрудью, начала приподниматься, кусты затрещали, Адам вынырнул из ночи, большойи могучий, подхватил ее на руки, успокаивал, а она ревела и орошала слезами егоширокую грудь.

— Да что случилось? — спросил он. Взгляд его упална дерево, под которым они оказались, голос его изменился: — Господи,только не это! Ева, что было?

Она заревела громче:

— Адам! Что я натворила!.. Меня уговорил Змей!

Он спросил с подозрением:

— На что? На что он уговорил?

Она ответила с горьким плачем:

— Он соблазнил меня!.. Совратил!.. Он сказал, что ястану самой умной, и я взяла это в рот… И вообще я…

Адам быстро взглянул на ветви, но никого не увидел.

— И… что?

— Кисло, — ответила она в слезах. — Ипротивно… И вообще я чувствую себя такой грязной и нехорошей… Зачем я этосделала!.. Зачем я это сделала…

Он прижимал ее к груди, баюкал, успокаивал, она чувствовалаего гнев и ярость, грудь часто вздымается, дыхание вырывается с хрипами, онмысленно уже схватил Змея за горло, сдавил так, что тот хрипит, и глаза вылезлина лоб, повалил и бьет ногами и потом истоптал так, что расплескал по земле…

— Может быть, — прошептал он ей на ухо, — ещеобойдется… Никто же не видел…

— А Всевидящий? — спросила она с плачем. —Теперь я умру-у-у-у… А тебе сделают другую жену-у-у-у… Не такую глупую-ю-ю-ю…

Он молча сорвал с дерева плод и быстро съел. Ева ухватилаего за руку, но он уже разжевал и проглотил.

— Все-все, Ева!.. У нас одна судьба.

— Зачем ты?

— Я должен тебя защищать! Что бы ни случилось, я буду стобой.

Она вскрикнула, затряслась в его руках. Красивая чешуя,покрывавшая их тела, превратилась в пыль, посыпалась на землю. Ева заплакалагромче, глядя на уцелевшие и блистающие на земле чешуйки. Они и там ещепереливались дивными цветами, но быстро тускнели и рассыпались.

— Это что же, — прошептала, не переставаярыдать, — теперь не… мы не будем уже…

Адам тупо смотрел на блистающие у своих ног искорки, чтобыстро тускнеют, теряют яркие цвета и становятся неотличимыми от серой земли.

— Да, — проговорил он осевшим голосом, — мыизменили мир… мы изменили и себя.

Она вскрикнула жалобно:

— Но как же?.. Мне без этой одежды плохо. Когда онабыла, я ее не замечала, но теперь я такая жалобная!

Она ежилась, пригибалась, обхватывала себя руками, словнопыталась закрыться от всего мира своими узкими ладошками.

— Я не знаю, — признался Адам, — как нам бытьтеперь. Но что сделано, то сделано… Надо думать, что дальше.

Он попытался сорвать листья с ближайшего куста, тотпротестующе отстранился, листья сердито зашумели. Адам отчетливо услышал ихсердитый крик: «Это вор! Он нарушил запрет своего Творца!»

Отдернув руку, он попытался сорвать листья с другого куста,но тот едва из земли не вылез, с таким усердием отстранялся от рукипреступника, а шумел и вопил еще громче. Ева, подражая Адаму, пыталась срыватьлистья, уже сообразив, что он задумал, однако кусты и деревья сердитоотстранялись, шумели и волновались, всюду стоял крик, что это преступники, имнельзя давать приюта.

Так Адам добежал до дерева, с которого Ева сорвала запретныеплоды, уже с трепетом протянул руку к его листьям, однако дерево смолчало, дажекогда он, нарвав листьев, отделил несколько тонких веточек и сплел из них нечтонаподобие одежды из листьев.

Ева торопливо надела то же самое, спросила с надеждой:

— Хоть оно нас не ненавидит, да?

— Оно тоже чувствует вину, — буркнул Адам. —Или не вину, а…

— Что?

— Тихо, кто-то идет!

Сад озарился неземным светом, над верхушками деревьевпронесся сверкающий Люцифер, он смеялся, от крыльев во все стороны шелрадостный свет, превращая ночь в день. Прекрасное лицо верховного ангеласветилось, он кричал ликующе:

— Свершилось!.. Они пали!

Сразу несколько голосов зазвенели над садом и средидеревьев:

— Что они сделали?

— Как это случилось?

Сжавшись в ужасе, Адам и Ева прятались в кустах и слушали,как Люцифер ликующе пересказывает историю их позора, слабости и падения. Светстал ярче, ангелы слетались к нему, как пчелы к сладкому цветку. Люциферрассказывал с торжествующим смехом, и Адам сжимался все больше, а Ева горькорыдала рядом.

Дослушав, Азазель вскрикнул:

— Да, наконец-то свершилось то, что должно былосвершиться. Эти двое ничтожеств опозорились в первые же дни их жизни!.. Творецсказал им: «В тот день, когда ты вкусишь от него, непременно умрешь». И вот онивкусили… Теперь Господь уничтожит их, а мир этот будет наш.

— Он в самом деле прекрасен, — сказал и ангелШехмазай.

— Да, — донесся голос ангела Тариэля, — мыбудем его хозяевами. И мы сможем лучше содержать его в чистоте, порядке инетронутости.

— Сад останется таким, — воскликнул третийангел, — каким его создал Творец!

Люцифер сказал громко:

— Тихо-тихо! Я взываю к нашему хозяину, Творцу всегосущего. Господи, Ты сказал, что они умрут в тот же день!.. Они это сделали, ибудет только справедливо умертвить их. Ведь все сказанное и сделанное, как Тыне раз говорил, нельзя сделать несказанным или несделанным.