Врачевание безумия и «О свободе»

К тому времени, когда Милль обратился к конфликту между психиатрическим лишением свободы и личной свободой, английский народ был знаком с этим вопросом. Временами пресса делала из него сенсацию. Еще в 1728 г. Даниэль Дефо (1661‒1731), знаменитый автор «Робинзона Крузо», разоблачал то, что мы называем «злоупотребления в психиатрии». Он писал:

Вот что заставляет меня восставать против подлой практики, распространенной среди лучшего слоя, как они себя называют, а на самом деле — худшего слоя: посылать своих жен в сумасшедшие дома за каждую ухмылку или недовольство, чтобы чувствовать себя безопасно в своем распутстве; и этот порочный обычай вошел в такую силу, что число частных сумасшедших домов вокруг Лондона чрезвычайно возросло в эти годы. Это вершина варварства и несправедливости в христианской стране, это тайная инквизиция, ничем не лучше таковой209.

В 1858 г., за год до обнародования эссе «О свободе», Милль критиковал то, что стали позднее называть «неправомерной госпитализацией». В письме в лондонскую «Дейли ньюс» он предупреждал:

Сэр, настоятельно необходимо привлечь общественное внимание к состоянию закона по вопросу безумия и пугающей легкости, с которой кто угодно, кого желают убрать со своего пути наследники или родные, может без суда быть обречен на судьбу куда более жестокую и безнадежную, чем самое строгое тюремное заключение… очевидным исправлением этого было бы требование тех же самых гарантий [что и в случае тюремного заключения], перед тем как лишить свободы собрата-человека по тому или иному поводу. Рассмотрение дела присяжными, что сейчас является исключением, должно стать правилом… присяжные в таких случаях поступают глупо и доверчиво, лишь чересчур сильно желая рассматривать любое поведение в качестве безумия, если оно хоть немного отличается от обычного; но по меньшей мере публичность рассмотрения служит какой-то защитой, заостряя внимание на любых скрытых мотивах, побуждающих сторонников этой процедуры… я настоятельно призываю Вас продолжать усилия по пробуждению общественного интереса к этому вопросу, жизненно важному для свободы и безопасности индивида210.

Милль не выступал против психиатрического лишения свободы как такового. Он протестовал только против гибкости процедур, используемых для применения «законов о безумии». Утверждение Милля о том, что «присяжные слишком сильно желают рассматривать любое поведение в качестве безумия, если оно хоть немного отличается от обычного», подразумевает, что если поведение «отличается от обычного» более чем немного, то применение психиатрической сегрегации может быть оправдано. Здесь начинается скользкая дорожка под гору. Как только мы наделили медицинских представителей государства властью принуждать невиновных людей — во имя неопределенных и определению не поддающихся «опасностей для себя и других» — не имеется практического способа остановить их и вышестоящих над ними от «злоупотреблений» властью закона.

«О свободе» — одна из самых известных книг по политической философии в целом и либертарианству в частности. Взгляды, которые в ней выражает Милль, имеют далеко идущие последствия касательно всей нашей политики в отношении так называемых преступлений без жертв. Их влияние на психиатрические практики не так очевидно, но не менее существенно. В этой книге Милль сделал свое известное утверждение:

Индивид должен быть абсолютно независим над самим собою: над своим духом и телом он неограниченный господин. Едва ли есть надобность оговаривать, что под индивидуумом я разумею в этом случае человека, который находится в полном обладании своих способностей, и что высказанный мной принцип не применим к детям и малолетним и вообще к таким людям, которые по положению своему требуют, чтобы о них заботились другие люди, охраняя их от того зла, какое они могут сделать сами себе и которое могут им сделать другие. По тем же причинам мы должны считать этот принцип неприменимым и к обществам, находящимся в таком состоянии, которое справедливо может быть названо младенческим… Деспотизм может быть оправдан, когда дело идет о народах варварских и когда при этом его действия имеют целью прогресс и на самом деле приводят к прогрессу211.

Не утверждая, заслуживают ли сумасшедшие политической свободы или нет, Милль добавляет следующее дальновидное предупреждение: «Каждый [индивидуум] есть лучший сам для себя охранитель своего здоровья, как физического, так и умственного и духовного. Предоставляя каждому жить так, как он признает за лучшее, человечество вообще гораздо больше выигрывает, чем принуждая каждого жить так, как признают за лучшее другие»212. Немногие разделяли эту точку зрения. Еще меньше людей разделяют ее сегодня. Согласно современному общепринятому взгляду человек, получивший психиатрический диагноз, не является подходящим охранителем ни собственного здоровья, ни своих денег, ни чего-то еще.

Милль продолжал: «Власть общества над индивидуумом не должна простираться далее того, насколько действия индивидуума касаются других людей; в тех же действиях, которые касаются только его самого, индивидуум должен быть абсолютно независим над самим собою. Над своим телом и духом он неограниченный господин»213. Поведение в отношении себя Милль называл «касающимся себя», а в отношении других соответственно — «касающимся других». Хотя у людей нет согласия в вопросе о том, где провести черту между этими двумя классами поведения, различие между ними является одним из главных направляющих принципов свободного общества. Важнейший политический вопрос, который стоит перед нами, — какие действия касаются исключительно действующего лица и, следовательно, не относятся к компетенции законодательного контроля, а какие затрагивают также и общество и, следовательно, являются делом государства?

Действия, касающиеся себя, варьируются от чтения книг до религиозной практики и представляют собой права, гарантированные Первой поправкой. Многие люди сочтут касающимися себя некоторые потенциально или действительно разрушительные виды поведения, такие как дельтапланеризм, затяжные прыжки с парашютом или самоубийство. Действия, общепризнанные как касающиеся других, варьируются от общественного беспорядка до таких преступлений, как вождение в пьяном виде, оскорбление действием и убийство. Переедание, пьянство и курение сигарет, опиума или марихуаны в собственном жилище — примеры действий, которые некоторые люди считают касающимися себя, а другие — касающимися других. В этом отношении следует подчеркнуть один момент. Например, мастурбация в личном помещении касается себя, а гетеросексуальный половой акт, особенно если результатом становится зачатие, — очевидно, касается других. Из этого не следует, что эти поступки подлежат государственному регулированию, не говоря о запрете таковых.

Начиная со второй половины XIX в. идеология общественного здоровья и психиатрия рука об руку с социалистической политикой пытались стереть различия между интересами самого человека и интересами общества, между причинением ущерба себе и причинением вреда другим. «Каждое причинение вреда здоровью индивида