– Инвалидной коляски?

– Ну, да! Такая ярко-красная. Эта чертова штука могла делать аж шесть миль в час. Управляется одним пальцем. Ну, столько-то у меня было.

Мама старалась, чтобы я проводил на свежем воздухе как можно больше времени. Солнце – это полезно, и все такое. Наш дом выходил задом прямо на участок моего дяди. Был у него такой маленький прудик, он сомов разводил. И мама, бывало, отвозила меня туда, посмотреть, как мои кузены удят рыбу. Ну, скажу я вам, нет ничего интереснее, чем наблюдать, как другие рыбачат. – Он рассмеялся, но Ане показалось, что как-то безрадостно.

– И вот она прикатила меня туда в этой моей новенькой моторизированной коляске. И я спросил ее, не будет ли она так добра принести мне стаканчик минералки. И только она удалилась, я въехал на мостки, толкнул чертов джойстик, и вперед. На полной скорости прямо с края мостков, и – плю-ух! – Он для наглядности шлепнул по луже палицей. – Я был пристегнут к этой металлической штуке, так что пошел прямиком ко дну. Там, внизу, свет такой красивый… Это надо видеть. – Тут его улыбка потускнела. – Уж конечно, к тому времени, как меня вытащили, было поздно. Я задержался немного. Ну, знаете, как оно бывает. Смотрел, как они меня вытаскивают. Может, еще бы остался, но тяжело было видеть маму. Она так убивалась.

Ана кивнула.

– Прости, Джонни. Не нужно мне было лезть с вопросами.

– Да не, все в порядке. Правда. То есть, так же лучше для всех. Я это сделал и для мамы тоже, не только для себя. Понимаете, она так обо мне заботилась… Получается, была прикована к этой коляске так же, как и я. Господи, как я надеюсь, что она теперь зажила, наконец, своей жизнью.

Ана коснулась его руки.

– Все равно мне очень жаль… И тебя, и твою маму.

Он улыбнулся.

– Не знаю, что нас здесь ждет, в этом месте. Но на данный момент я просто хочу наслаждаться свободой от кресла. И если тут есть хоть какой-то способ вести нормальную жизнь, я собираюсь его найти.

Они продолжили путь под аккомпанемент дождевых капель, срывающихся с покосившихся фасадов вокруг.

– А как насчет тебя, Ана? – спросил Джонни. – Как ты ушла?

Ана открыла было рот, чтобы ответить, но заколебалась.

– Не нужно ничего говорить, если тебе не хочется.

Ана сделала глубокий вдох:

– Передозировка.

– Наркотики?

– Нет. Да. Но не то, что вы думаете. Это было лекарство… От боли. Приняла две упаковки за раз.

– Ты покончила с собой?

– Да, Джонни. Именно так это называется, когда съедаешь две упаковки таблеток за раз.

Он примолк.

– Прости, – сказала она. – Трудно об этом говорить. Просто… Я… Облажалась. По-настоящему облажалась. – У нее перехватило дыхание, и она замолчала, не в силах продолжать.

– Эй, – сказал Джонни, обнимая ее за плечи. – Не надо так себя…

– Нет! – Она стряхнула его руку. – Не смей меня утешать. Не надо. Я должна гореть в аду за то, что сделала.

Оба – и Чет, и Джонни – посмотрели на нее с удивлением и тревогой – тревогой за нее. Это-то ее и добило. Она больше не могла сдерживать слезы. Они хлынули ручьем.

– Я убила его. – Она резко остановилась. – Я убила моего малыша.

Теперь оба смотрели на нее с ужасом, но она знала, что заслуживает этого, заслуживает их презрения, их отвращения. Она отвернулась.

– Я подожгла дом. Все из-за гребаных сигарет. Сколько раз Хуан говорил мне не курить в постели? И знаете, меня это еще и бесило. Отвечала ему, что он мне не папа. И чем это кончилось?! – Она всхлипнула. – Проснулась от кашля, поняла, что задыхаюсь. Ковер пылал, и занавески тоже, будто их облили бензином. Дым был таким густым, что я двери не видела. Я его слышала, не могла не слышать. Мой малыш… Он кашлял, кричал. Он был там, у занавески. – Ана всхлипнула опять. – Я пыталась до него добраться, Богом клянусь, пыталась. Не могла дышать. Дым жег глаза. Я все пыталась его найти. Искала, искала. Ползала кругами, шарила вокруг. И в какой-то момент потеряла сознание.

Она села на край тротуара и заплакала, уставясь на собственные ноги.

Джонни присел рядом.

– Если бы у Бога была хоть капля милосердия, он дал бы мне умереть вместе с ним. Но нет, этого не случилось, я очнулась в больнице. Ожог легких. Родители приехали за мной и забрали домой. И знаете, никто ничего не сказал. Только не мне… Только не то, что надо было сказать. Может, я и смогла бы жить дальше. Но когда я услышала, что Хосе дали отпуск, и он едет домой из Вьетнама… Ну, как я могла поглядеть ему в глаза? Как вообще можно глядеть в глаза человеку, зная, что ты убила его единственного сына? Можете вы мне это сказать?

Джонни потряс головой.

– Ну, тогда-то я и съела все эти таблетки. Просто хотелось, чтобы это кончилось. Не слышать больше, как малыш плачет у меня в голове. И вот я здесь. Я так понимаю, это и есть мое наказание… Мой ад. Придется вечно жить с тем, что я сделала.

Она спрятала лицо в ладонях. Джонни опять обнял ее за плечи. И в этот раз она его не оттолкнула. Спустя секунду она прикоснулась к нему пальцами, накрыла его руку своей. И ощутила покой – в первый раз после пожара.

Послышался стук. Вроде бы, откуда-то сзади.

– Нам надо идти, – шепотом сказал Чет.

Опять стук, непонятно откуда. Джонни вскочил, помог подняться на ноги Ане, и они втроем отправились дальше по узкой извилистой улочке, настороженно поглядывая по сторонам, в темные провалы дверей и окон.

Тони наблюдал, как отряд «зеленых», или, как они сами любили себя называть, «Защитников Свободных Душ», заполняет площадь. Тони висел на стене рядом с Брендой, той самой Брендой, которая постоянно затыкала ему рот весь последний месяц. Или год? Уверенности у него не было; время давно уже текло как-то странно. Он боялся, что ему уже осталось недолго, что вскоре он будет как те, другие головы, потерявшие рассудок и медленно обращающиеся в прах, вися на стене. Бренда, глупая болтушка Бренда, послала те души, свежатинку, туда, куда они там шли. И он не успел уболтать их взять его с собой. «Такого шанса у меня не будет больше никогда, – подумал он. – Больше никогда».

– Мэйси! – крикнул мужчина в широкополой шляпе. Звезды у него не было, но, совершенно очевидно, главным здесь был он.

В дверях показался запыхавшийся Мэйси.

– Карлос, – пролепетал он, едва не заикаясь, и застыл, увидев вооруженных стражников. – Знаю, мы отстаем от графика. Котел… опять эта штука перегрелась. Но… Большую часть ка нам удалось спасти.

Карлос подергал себя за ус. Вид у него был не слишком довольный.

– Мы ищем трех душ. Двое мужчин, один – рыжий, и женщина-латинос. Ты их видел?