Наши взгляды пересеклись. Во рту пересохло. Нас разделяло несколько десятков метров – вполне достаточно для точного выстрела.

– Степан Денисович, давай поставим носилки, – негромко попросил я.

– Ты устал что ли? – удивился охотник.

– На вершине стоит медведь… Тот самый, что загрыз Васильича, он смотрит прямо на нас.

– Ты уверен? – спросил старый охотник, понижая голос.

Щебень под его ногами хрустнул, переломившись.

– Абсолютно! Этого медведя ни с каким другим не спутаешь, я его еще медвежонком знал. Он у меня в вольере жил.

– И как же ты его звал?

– Антошка.

– Весьма милая кличка для такого матерого зверюги. Ладно, тогда давай осторожнее, чтобы не спугнуть его.

Поставили носилки на тропу. Неподвижное мертвое тело слегка колыхнулось, как если бы одобрило намерения. Сорвав винтовку с плеча, я направил ствол точно в голову Антошки, но тот, показав невероятную проворность, прыгнул в разросшуюся на склоне лощину. Выстрел припозднился всего-то на мгновение. Но косолапый, уже ломая густые ветки и брызгая во все стороны оскольчатым щебнем, устремился вперед.

– Ушел! – невольно стиснул я зубы. – Он ведь так и шел все это время за нами по пятам.

– Это не медведь, а сущий дьявол какой-то, – признал Степан Денисович. – Будь я верующий, так обязательно бы перекрестился на эту чертовщину. Ведь даже Полкан ни разу не тявкнул, а он пес очень чуткий, – глянул он на лайку, стоящую рядом. – Медведя за версту чует. А шатун знал, с какой стороны следует подходить.

– Сейчас уже утро, сунуться он не должен, у него для этого целая ночь была, – высказался Макар.

– Но все-таки не мешает смотреть в оба глаза! – заметил Аркадий.

– Это уж точно.

– Ночью он меня выслеживал, да видно у него не было подходящего повода, чтобы напасть.

Вышли на поляну. Машины стояли ровным рядком, собственно, как их и поставили. Примятая трава, потеряв первоначальную свежесть, выглядела пожухлой. И тут на краю поляны я заприметил следы широких медвежьих лап.

– Здесь медвежьи следы. Тут был Антошка.

– Послушай, Тимофей, тебе померещилось, – сказал Степан Денисович, – теперь все медвежьи следы ты будешь принимать за следы своего воспитанника.

Присев на корточки, я внимательно принялся изучать следы.

– Было бы хорошо, если б я ошибался.

Следы были крупные, немногим больше двадцати сантиметров в ширину и мне они были хорошо знакомы. Носки были повернуты вовнутрь, пятки – наружу. Зверь двигался неспешно, обходил поляну по окружности, не решаясь заходить вовнутрь. Вот медведь поднялся на задние лапы, отчего отпечатки стали напоминать следы человека, и огромными когтями принялся терзать ствол ели, помечая тем самым свою территорию.

Его поведение можно было бы воспринимать как демонстрацию силы: «Вы вошли в мои владения, где я полноправный хозяин, теперь берегитесь!» Антошка сполна воплотил в действительность все свои угрозы.

– А ведь и в самом деле это Антошка, – озадаченно произнес старый охотник. – Куда же он направился?

Следы медведя были хорошо различимы среди буйно разросшейся таежной растительности. Трава была примята, стебли и листья под его могучими лапами безжалостно раздавлены. И теперь, лишившись былых соков, трава меняла свой цвет – желтела, становилась серой.

Растения не успели даже распрямиться, значит, косолапый прошел здесь совершенно недавно, минувшей ночью. Медведь шел точно параллельным курсом с нами, буквально на расстоянии нескольких метров, и оставалось удивляться, каким образом он не обнаружил ни разу своего присутствия, не заставил собаку хотя бы тявкнуть.

Степан Денисович, словно угадав мои мысли, угрюмо произнес:

– А может, это и не медведь вовсе, а какой-то лесной дух? Ведь шатун был рядом с нами, а мы даже его не заметили… А вот когда Васильич пошел за водой, вот тут он своего шанса не упустил… Ладно, пора возвращаться.

Вернувшись на поляну, бережно уложили Васильича в машину. Вот теперь, кажется, и все. Следовало разъезжаться в разные стороны, но отчего-то не спешили, может, потому, что были связаны общими тяжелыми переживаниями.

– Ты жену-то встретил? – участливо спросил Степан Денисович, уже садясь в машину. – Говорят, что она у тебя красавица.

– Встречал, – произнес я уныло, тема была неприятная, – но она не подъехала.

С чего бы это Степану Денисовичу интересоваться моими семейными проблемами? Прежде подобного любопытства за ним не наблюдалось.

– Постой, а какой поезд ты встречал?

– Пятидесятый.

– Пятидесятый? – удивленно пожал плечами старый охотник. – Странно, а откуда твоя жена должна прибыть?

– С Загорска.

– Послушай, парень, ты у нас в тайге видно совсем одичал.

– А что такое?

– Пятидесятый уже давно с Загорска не ходит.

– Как давно? – поразился я.

– Уже где-то полгода. С Загорска идет шестьдесят восьмой!

В горле разом пересохло, как если бы я неделю оставался без воды.

– И когда же он приходит?

Охотник посмотрел на часы:

– Час назад пришел. Значит, твоя супруга на нем должна прибыть? – сочувственно поинтересовался Степан Денисович.

И вдруг я прозрел! Вспомнился одинокий медведь, стоявший на краю обрыва. Вернулось ощущение, что он хотел что-то рассказать мне. Теперь я в полной мере осознавал значение тоскливого звериного взора: «Ты отнял у меня спутницу, мою любовь, теперь я отниму твою женщину! А твоя жизнь мне не нужна. Если бы я действительно хотел тебя убить, то сделал бы это значительно раньше. Я хочу увидеть, как ты мучаешься от одиночества без своей женщины!»

– Все! Я уезжаю!

– Куда?! – удивленно спросил Степан Денисович.

– Медведь идет в мой дом, чтобы убить мою жену! – вскочил я в «Ниву».

– Послушай, парень, о чем ты таком говоришь? Откуда знать медведю про твою жену? И с чего ты решил, что он пойдет именно к тебе?

– Я это чувствую, нет, я в этом уверен! Он у меня в доме!

Заведенный двигатель деловито заурчал, осознавая значимость момента, а потом «Нива», раздирая кусты, устремилась по проселочной дороге. Кузов то и дело цепляли и царапали ветки, по днищу хаотично и нервно стучал потревоженный галечник. Машина дважды, крепко стукнувшись карданом, ухнула в глубокую колдобину. Раскачав машину, я сумел выбраться из ямы, а в днище напутственно застучали комья грязи.

До моей заимки оставалось не более двух километров, когда машина, вдруг провалившись в наезженную колею, не пожелала выползать. Распахнув дверь, прыгнул прямо в грязь, увязнув едва ли не по колено. Просто так машину не вытащить, придется повозиться. Но это все потом!