«А что если Надежда уже добралась до моей хибары и ждет меня дома?» – мысль приятно колыхнула сознание, но ей на смену явилась другая, злая, жестокая, с реалистичными картинами, где были ведра пролитой крови и разорванные тела. Я невольно зажмурил глаза, пытаясь стереть жуткое видение.

Нужно торопиться. Я быстро взял винтовку, а ноги уже сами несли меня на заимку. В какой-то момент я осознал, что не просто иду, а бегу, сбивая дыхание. Вперед! Быстрее! Там может случиться все что угодно!

Сучья, оказывая яростное сопротивление, цеплялись за куртку, рвали одежду. Я даже не понял, когда именно с головы сорвало шапку, и сейчас ветки безжалостно, как если бы я совершил какую-то провинность, лупцевали меня по голове, щекам, царапали шею. В какой-то момент я услышал истошный рев медведя. Приостановившись, принялся вслушиваться в звуки тайги. Ничего такого, что могло бы нарушить таежное молчание. Но не могло же мне показаться! Протяжное, угрожающее утробное рычание невозможно спутать ни с какими звуками. Так должен рычать только хозяин тайги, заявляя свои права на окружающее пространство и на все то, что в нем находится.

И тут вновь я услышал медвежий рев, раздававшийся со стороны моего дома. Сорвав винтовку с плеча, я пальнул в воздух. Тайга охотно подхватила звук, глухо ахнувший где-то в каменном ущелье, а потом растворившийся далеко среди высоких крон.

– Антошка! Я тебя слышу! Уходи прочь!

И будто бы в насмешку вновь раздался разъяренный медвежий рев, еще более протяжный, еще более враждебный. До заимки оставалось четверть километра, уже в просвете между соснами, стоявшими неровным рядом, я рассмотрел свой крепко сколоченный сруб, пристройки и невольно перевел дыхание. Все было спокойно. И медвежий рев мне только послышался. Чего только не покажется после тяжелой бессонной ночи. Подле избушки никого. И надо же такому показаться!

Я невольно перешел на шаг, упрекая себя за недавние страхи. Но вдруг из-за угла избы неожиданно выскочил крупный медведь. Ударив когтистой лапой по окну, брызнувшему во все стороны стеклом, он сунул в проем косматую огромную голову и, отталкиваясь задними ногами, пытался протиснуться вовнутрь. Донесся истошный женский визг, в котором я узнал голос Надежды. Медведь рычал, выломал оконную раму, пытался втиснуть громоздкое тело, однако у него ничего не получалось. Затем просунул в окно лапу, рассчитывая дотянуться до визжащей Надежды, а когда осознал безысходность затеи, принялся ломиться в дом через дверь.

– Антошка! – закричал я, выбегая из леса. – Тебе нужен я, вот он я, возьми меня!

Медведь даже не приостановился, лишь усилил свое вторжение. Он действовал так, как на его месте поступил бы разъяренный муж, которого строгая жена не желает впускать в дом. Встав на задние лапы, шатун стучал по двери передними, наваливался всем телом, но все тщетно! Именно для таких случаев я сделал небольшую, но хорошо укрепленную дверь из толстых дубовых досок. Оконные проемы в избе у меня тоже были неширокие, чтобы в них не мог протиснуться медведь.

В какой-то момент раздался треск двери, поддаваясь семисоткилограммовой туше, внутри у меня все сжалось. Но нет, косяки сумели выдержать натиск. И Антошка в отчаянии принялся царапать дверь длинными когтями.

Приладив винтовку к плечу, я пытался взять зверя на мушку. Требовалось стрелять наверняка: в голову или в сердце. Раненый медведь становится еще опаснее, его силы как бы удесятеряются. Убегая, он рвет всех, кто попадается ему на пути, и не успокоится до тех самых пор, пока не помрет где-нибудь в глубине чащи.

Следовало успокоиться, но руки тряслись от быстрого бега, от волнения и из-за страха за любимую женщину, которую я невольно подверг смертельной опасности. Вот его крупная мохнатая голова оказалась точно в перекрестье, оставалось только нажать на спусковой курок. Но уже в следующее мгновение, будто бы почувствовав смертельный приговор, медведь резко отклонился в сторону и что есть силы ударил правой лапой по двери, оставив на дубовой поверхности длинные и глубокие царапины.

В какой-то момент Антошка успокоился и принялся внюхиваться в дверь, за которой визжала перепуганная Надежда. Наступил самый подходящий момент для выстрела – голова зверя оказалась точно в перекрестье. Выбрав точку, находившуюся немного пониже правого уха, я рассмотрел на его морде длинный глубокий шрам, видно, полученный в одной из медвежьих схваток и заросший густыми черными волосами. Затаив дыхание, плавно надавил на курок. Медведь не дернулся, как это бывает при точном попадании, а лишь повернул голову в мою сторону, пытаясь рассмотреть между деревьями недоброжелателя, и, заметив, огромными прыжками скрылся в чаще, затрещавшей поломанными сучьями.

Видно, звериный бог в эту минуту был на его стороне.

Я осторожно приблизился к избушке, держа ружье наготове, понимая, что косолапый может выскочить из леса в любую секунду. Тогда не убежать, более проворного зверя встретить трудно. Но вокруг никого.

– Надя, открывай, это я, – произнес я хрипло.

Дверь с грохотом распахнулась и из избы выскочила зареванная Надежда. Бросившись мне на грудь, закричала:

– Ну почему ты меня не встретил?! Я же написала тебе, что приеду ближайшим поездом! Или ты не хотел меня видеть? – Я, не отрываясь, смотрел на любимую женщину, не в силах что-либо произнести. Вот она рядом: близкая, родная. Какое же это счастье – держать ее в своих объятиях. Со дня нашей последней встречи Надежда мало изменилась, вот разве что слегка поправилась, отчего она стала выглядеть еще более женственной. – Почему ты молчишь?!

– Надя, я тебя встречал, – попытался я оправдаться, – но тебя не было в пятидесятом поезде. Я обошел все вагоны!

– С чего ты решил, что я буду в пятидесятом? – изумленно спросила Надежда. – Этот поезд переименовали несколько месяцев назад. Но ты все равно должен был меня встретить!

– Да, я знаю. Извини меня, милая. Конечно же, я виноват, – продолжал я любоваться родным лицом. И вот какое дело, никак не мог на него насмотреться. Даже странно, как я умудрялся жить без этих милых и веселых глаз, без этих чуточку полноватых губ. Без аккуратного носика, слегка вздернутого. Боже мой, как же я себя обкрадывал! Видно, мой разум на какое-то время помутился, если я вдруг всерьез полагал, что лес, ружье и моя работа могут заменить мне любовь! – Больше я никогда тебя не отпущу! Я даже не спрашиваю, надолго ли ты приехала, мы просто обязаны быть вместе! Знаешь, я никому не говорил подобных слов, но я без тебя просто пропаду!

Надежда не разжимала объятий, и это было приятно. Так и простоял бы рядом с ней целую вечность. Большего счастья мне было и не нужно, лишь только ощущать рядом теплоту любимой женщины, смотреть в ее глаза, чувствовать на своем лице ее дыхание…

– Пойдем в дом, – наконец, произнесла Надежда. – Мне так много нужно тебе сказать.

– Пойдем же, я так долго этого ждал!

Вошли в дом.

– Располагайся. Очень хочу верить, что тебе здесь будет хорошо. Знаешь, я его сделал просторным, я просто был уверен, что ты ко мне скоро приедешь.