открываю дверь. Андреа и Лия исчезают в здании, в котором находятся офисы «Хай Кутюр», оставляя нас на оживленной улице.

— Какой джентльмен.

— Ты бы думала по-другому, если бы была достаточной смелой, чтобы остаться со мной наедине.

Глаза Скарлетт вспыхивают, когда она садится на кожаное сиденье, поправляя синюю органзу так, чтобы она прикрыла икры, которые я только что увидел. Платье, которое на ней надето, с открытыми плечами и глубоким вырезом, который скрывает изгибы ее груди. Глядя на нее сверху, для меня открывается чертовски красивый вид.

— Это не имеет ничего общего со смелостью.

Я напеваю, прежде чем захлопнуть дверцу машины и обогнуть ее сзади, чтобы забраться с другой стороны. Как только моя дверь закрывается, лимузин выезжает на дорогу.

— Хороший день?

Она уже начала листать страницы в одной из папок, которые ей оставила Андреа.

— Да. Прекрасный.

Упрямо давлю на нее.

— Чем занималась?

— Многим, но папочке кофе не носила.

Скарлетт пытается вывести меня из себя. С той самой ночи, когда она вернулась из Парижа, когда я отнес ее наверх и продемонстрировал невероятное самообладание, даже мельком не увидев ее обнаженной, она была колючей и агрессивной при каждом удобном случае. У меня такое чувство, что, если бы я пришел домой и застал ее бодрой, а не свернувшейся калачиком на диване, враждебность могла бы снизиться на ступеньку ниже. Она определенно неравнодушна ко мне. Хотя я не уверен, что это хорошо для меня.

Я встал, чтобы выпить стакан воды ночью. Скарлетт стояла на кухне в своем любимом комплекте: платья и туфли на каблуках, — и готовила чашку чая. Я не видел ее в джинсах со времен моего мальчишника, не говоря уже о спортивных штанах или пижаме.

Она уже вернулась к своим папкам, но я чувствую себя обязанным ответить.

— Я вице-президент...

— Мне все равно, Крю. Делай все, что хочешь. На работе и вне ее. Только не говори мне, когда я могу или не могу работать.

— Я не говорил, что ты не можешь работать. Я спрашивал тебя о работе, Скарлетт, — я позволил гневу просочиться в мой голос. То, что я был милым, вывело ее из себя. Вместо этого я могу быть кратким. — Но давай просто посидим в гребаной тишине, как и каждый день с тех пор, как ты вернулась.

— Отлично. Давай, — она так агрессивно переворачивает страницу, что уголки рвутся.

Я фыркаю и выглядываю наружу.

Сегодняшний гала-концерт состоится на террасе на крыше Карнеги-Холла. Наше прибытие привлекает больше внимания, чем я ожидал. Это наш первый официальный выход в качестве пары, не говоря уже о супругах. Ни мои, ни родители Скарлетт не придут сегодня вечером, что делает нас единственными представителями двух самых богатых семей Нью-Йорка. Я привык к вниманию. Но когда рядом со мной Скарлетт, я чувствую себя по-другому. Два противоположных желания бурлят во мне: защитить ее и отойти в сторону.

Скарлетт принимает решение за меня. Как только мы оказываемся внутри, она берет бокал шампанского у проходящего мимо официанта и направляется к большой группе хихикающих женщин. Они с легкостью принимают ее в круг, некоторые оглядываются на меня.

Это не должно меня удивлять. Именно так мы поступали на всех других мероприятиях, которые оба посещали в прошлом. Сомневаюсь, что Скарлетт считает кого-либо из женщин, с которыми она сейчас общается, подругами, но вы бы не догадались об этом по тому, как она смеется и кивает в ответ на что-то, что говорит одна из них.

Я заказываю бурбон и начинаю обходить гостей, начиная с Резерфордов, которые принимают гостей сегодня вечером. Дональд Резерфорд — председатель правления Нью-Йоркской больницы общего профиля. Его жена Дженнифер — наследница, связанная с полудюжиной благотворительных организаций по всему городу. Я поздравляю их с праздником и вручаю Дженнифер чек, прежде чем перейти к разговору о предстоящих мероприятиях в Хэмптоне.

Лето я провожу на Манхэттене. Если мне нужно сбежать, я еду на север штата или в Европу. Наш дом в Хэмптоне — единственный из многочисленных владений моей семьи, в котором сохранились четкие воспоминания о моей матери. Я провожу там как можно меньше времени. Находиться там с Кэндис, моими отцом и братом было бы все равно, что пролить воду на написанный текст. Я хочу сохранить свои воспоминания, а не разрушить их.

Когда Дэниел Уолдорф упоминает вечеринку у Эллсвортов в следующие выходные, я понимаю, что у меня, возможно, нет особого выбора. Скарлетт не говорила мне об этом, но ее родители явно ожидают, что мы будем присутстовать там вместе.

Дэниел описывает мне свою новую парусную лодку, когда к нам бочком подходит Ханна Гарнер.

— Приятно снова видеть тебя, Крю.

Дэниел улыбается и уходит, оставляя меня наедине с Ханной.

Она не удостаивает Дэниела взглядом, оценивая меня ясными голубыми глазами. Ханна, вероятно, ближе всего подошла к тому, чтобы добровольно вступить в серьезные отношения. Ее семья богата и имеет хорошие связи: ее отец основал спортивное агентство, представляющее интересы целого ряда спортсменов, которые в будущем станут членами Зала славы. Он также владеет «Лос-Анджелес Титанс». Прошлой осенью мы с Ханной вместе ходили на игру. Она отсосала мне во время перерыва. Именно такими и были наши отношения: мы встречались, когда это было удобно.

— Привет, Крю, — ее длинные светлые волосы завиты. Один локан опускается между ложбинками ее грудей, привлекая мое внимание к ее декольте. Она ухмыляется, прослеживая мой взгляд.

— Ханна, — отвечаю я. — Не знал, что ты в городе.

— Я убедила папу позволить мне заняться кое-какими делами. В «Метс» есть парень, которого он хочет подписать, — она делает паузу. — Я бы позвонила... оо ты женился.

В этом слове безошибочно угадывается укус, но я не обязан ей ничего объяснять.

— Ты была на свадьбе? — предполагаю, что Гарнеры были приглашены.

Ее лицо напрягается.

— Не смогла придти.

— Да неужели.

— Ты мне ничего не говорил об этом.

Я делаю глоток бурбона.

— Разве это имело бы значение, Ханна?

— Скарлетт Эллсворт? Серьезно, Крю?

— Кенсингтон, — поправляю я. Ханна хмурит брови. — Теперь ее имя Скарлетт Кенсингтон.

На это она усмехается.

— То, что она взяла твою фамилию, не меняет того факта, что она наглая и властная, с эмоциональным диапазоном как у айсберга. Ты мог бы выбрать и получше.

Прилив гнева застает меня врасплох. Если