чем я улавливаю тень улыбки. Я заметил, что она никогда не пытается скрыть никаких негативных эмоций. Когда она злится или расстроена, все это выставляется на всеобщее обозрение. Я заметил это за те несколько приятных моментов, которые мы разделили.

Как только мы выходим на танцпол, я проверяю теорию. Танцует около дюжины других пар, большинство из них среднего возраста или старше. Все вальсируют на приличном расстоянии друг от друга.

Я поворачиваю Скарлетт так, чтобы наши груди соприкасались. Выражение ее лица не меняется, ни когда мы начинаем танцевать, ни когда я крепче сжимаю ее руку и талию. Мой большой палец покидает ее ладонь и опускается к запястью. Единственные украшения, которые она надела сегодня вечером, — это пара бриллиантовых сережек и кольца, которые я ей подарил. Остальная ее кожа гладкая и обнаженная. Я кладу большой палец поверх точки ее пульса, чувствуя, как он бьется в быстром темпе.

Улыбаюсь, чувствуя, как колотится ее сердце. Может, ей и не хочется желать меня, но она желает. Мне хорошо знакомо это чувство.

Она не отстраняется, но и не встречается со мной взглядом. Это самый близкий наш контакт с тех пор, как я отнес ее наверх после того, как обнаружил на диване. Скарлетт не единственная, кто ведет себя невозмутимо. Я хочу притянуть ее губы к своим. Хочу, чтобы она была обнажена и смотрела на меня. Хочу поговорить с ней без необходимости искать какой-либо предлог, который не был бы важным.

Вместо этого я просто кружу ее по танцполу. Между нами возникает обоюдное молчание. Оно мерцает. У него есть форма и субстанция. Тишина отягощена всем тем, что мы не говорим, и всеми эмоциями, которые мы не выражаем.

Песня заканчивается и переходит в новую. Через несколько минут она сглатывает и смотрит прямо на меня.

— Мне завтра рано вставать.

После нашего разговора в машине ранее, я знаю, что предлагать ей взять выходной в субботу — плохая идея.

— Мне тоже.

— Я пойду за машиной, Крю.

— Хорошо, — я перестаю танцевать. — Поехали.

На ее лице мелькает удивление.

— Ты поедешь домой сегодня вечером?

— Разве я говорил об обратном?

Румянец заливает ее щеки.

— Я предполагала, что у тебя есть планы.

— Ты же знаешь, что говорят о людях, которые делают предположения.

— Нет, не знаю, — она бросает вызов. — Что о них говорят?

— Ты хочешь, чтобы я назвал тебя глупой?

— Меня называли и похуже, — отвечает она, затем направляется к выходу.

Я догоняю ее у гардероба.

— Меня уже тошнит от всего этого, Скарлетт. Должен ли каждый наш разговор превращаться в спор? Ты хочешь уйти? Давай уйдем. Я не собираюсь с тобой ругаться.

— Ты устраиваешь сцену.

Я хватаю ее за руку, чтобы удержать на месте.

— Ты злишься, что я возвращаюсь домой? Не думал, что тебя это будет так волновать.

— Я не знаю.

— Тогда почему с тобой так сложно? — шиплю я.

— Сложно? — вторит она. — Я не та, кто…

— Вы двое стоите в очереди за верхней одеждой? — Черт. Я знаю этот голос. Поворачиваюсь и вижу, что Ханна мило улыбается в мою сторону. В этом выражении нет никакой искренности. — Ох. Крю, — она издает тихий, фальшивый смешок. — Не знала, что это ты.

Я приподнимаю одну бровь, безмолвно обвиняя нашей ссоре.

— Мы не стоим в очереди. Наш водитель уже в пути.

— Ох. Тогда все в порядке.

Она по-прежнему не двигается. Я раздраженно поджимаю губы.

— Ханна, это моя жена, Скарлетт. Скарлетт, это Ханна Гарнер, — это первый раз, когда я представляю Скарлетт как свою жену. Странно это говорить, и не менее странно осознавать, что мне нравится, как это звучит.

— Мы встречались раньше, — говорит Ханна. — Рада снова видеть тебя, Скарлетт.

Скарлетт пристально смотрит на нее.

— Где?

— Прошу прощения?

— Ты сказала, что мы встречались раньше. Где?

Ханна выглядит взволнованной, но быстро приходит в себя.

— Ох. Хм, должно быть, это было на каком-то мероприятии? Крю любит бывать в Лос-Анджелесе, но, похоже, это место не для тебя.

— Нью-Йорк тоже не для всех, — отвечает Скарлетт.

— Я предпочитаю приезжать сюда летом. Ненавижу холод.

— Могу понять почему, — взгляд Скарлетт скользит по короткому подолу и глубокому вырезу платья Ханны.

Ханна напрягается.

— Для такого оживленного города здесь тоже может быть одиноко, — она бросает на меня взгляд, намеренно.

Я разрываюсь между тем, чтобы что-то сказать или ничего не делать. Совершенно очевидно, что Ханна делает и почему. Она ревнует и обижена, что я женился на другой, несмотря на то, что прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы были вместе, и мы никогда не были парой. Чего я не понимаю, так это того, что делает Скарлетт: почему она спорит, а не игнорирует. На каждом шагу она ясно давала понять, что рассматривает наш брак не более чем как деловые отношения, если таковые имеются. Я бы даже сказал, что она относится к своим деловым партнерам с большей теплотой, чем ко мне. И все же она спорит с Ханной, а не уходит. Не предъявляет права на меня, но и не проявляет полного безразличия.

— Если ты так отчаянно нуждаешься в компании, может быть, тебе стоит вернуться внутрь и поискать кого-нибудь, — предлагает Скарлетт. — Учитывая, что мы уходим.

Я сдерживаю улыбку, не упуская из виду, как она подчеркивает «мы».

Ханна тоже не уступает. Она оценивающе смотрит на Скарлетт, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свою неприязнь.

— Не знала, что ты способна беспокоиться о чем-то, кроме бизнеса, Скарлетт.

— А я не знала, что ты хоть что-то знаешь обо мне, — парирует Скарлетт. — Тем более, что ты, кажется, гораздо больше интересуешься моим мужем.

Ханна улыбается. Маленькой, но броской и фальшивой улыбкой. Затем смотрит на меня.

— Надеюсь увидеть тебя снова, Крю, — ее улыбка впервые становится искренней, прежде чем она проходит мимо нас и направляется обратно внутрь.

Я продолжаю изучать Скарлетт.

— Что? — рявкает она. Думаю, что ее тон был теплее по отношению к Ханне.

Я улыбаюсь.

— Ничего.

Скарлетт качает головой, прежде чем направиться к нашей машине. Роман подъехав во время разговора с Ханной. Он вылезает, чтобы открыть дверцу, но я отмахиваюсь