отбросить в сторону наши сексуальные похождения, я считаю Ханну другом. Приехав сюда, я в очередной раз доказал себе, что Скарлетт холодна и замкнута. Но даже несмотря на сравнение с айсбергом, она все равно моя жена. Я крепче сжимаю стакан, позволяя гневу проникнуть в мой голос.

— Еще раз оскорбишь мою жену, и это будет наш последний разговор, Ханна.

— Да ладно, Крю. Никто не ждёт, что ты будешь ей верен. Ты женился на ней из-за ее денег.

Гости начинают делать заказы в банкетном зале, где будет подан ужин.

— Только попробуй сказать это ещё раз, — говорю я ей, затем начинаю уходить.

Она хватает меня за руку, прежде чем я успеваю сделать больше пары шагов.

— Я здесь до среды. Остановилась в своем постоянном номере в отеле «Карлайл».

Я стряхиваю ее руку и продолжаю идти.

Когда я вхожу в большой зал, Скарлетт уже сидит за отведенным нам столиком. Я ничего не говорю, когда сажусь на стул рядом с ней. Вежливая болтовня эхом разносится вокруг нас.

Ее палец проводит по краю бокала с шампанским, наполняя тишину тонким жужжанием. Она вздыхает, затем допивает содержимое одним последним глотком.

— Хочешь пить?

— Скучно.

— Я нахожу вечер очень интересным, — отвечаю я, просто чтобы подколоть ее.

— Я в этом не сомневаюсь, — бормочет она, отводя взгляд на сцену.

Должно быть, она заметила, как я разговаривал с Ханной. С любой другой женщиной я бы подумал, что она ревнует. Но поскольку это Скарлетт, я предполагаю, что она обижена, что я получаю удовольствие.

Дженнифер Резерфорд, ведущая сегодняшнего вечера, выходит на сцену. Все, кто еще стоит, спешат на свои места, когда толпа затихает. Я отключаюсь, когда она начинает говорить, благодаря всех за то, что пришли сегодня вечером, и делясь планами на ремонт, на который они собирают средства сегодня вечером. Только когда я слышу, как упоминается мое имя, я возвращаюсь к разговору.

— ...и Крю Кенсингтон, чей щедрый вклад обеспечил нам достижение сегодняшней цели.

Вклад? Я смотрю на Скарлетт, когда вокруг нас раздаются громкие аплодисменты.

— Ты выписала чек? — спрашиваю я достаточно тихо, чтобы никто другой за нашим столом не услышал.

— Это сбор средств, — шепчет она в ответ тоном «ты идиот», который мне уже хорошо знаком. — Конечно, я сделала пожертвование.

— Ты могла бы сказать мне. Выглядит странно, что мы делаем два отдельных пожертвования.

— Мне не хотелось мешать тебе с той блондинкой.

Мне хочется посмеяться над этим, но вместо этого я приклеиваю на лицо улыбку. Она остается до конца выступления Дженнифер и во время ужина. Я сижу рядом с Говардом Бертоном, управляющим фондом, на несколько лет моложе моего отца. Он болтает о тенденциях рынка, пока я запихиваю в рот лимонное ризотто и жареную утку.

Как только ужин заканчивается, места переставляются. Говард и его жена тяготеют к тихому аукциону, организованному в соседней комнате. Скарлетт разговаривает с Кэтрин Биллингс, которая сидит по другую сторону от нее. Я собираюсь пойти выпить еще, когда Ашер занимает свободное место Говарда.

Я поднимаю на него взгляд.

— Я думал, ты не придешь сегодня вечером.

Он ссутуливается на своем сиденье.

— Э-э, я передумал.

— Твой отец?

— Ага, — Ашер закатывает глаза. Его отцу нравятся приглашения на подобные мероприятия, но он редко доводит дело до конца, чтобы на самом деле прийти на них. По той же причине Ашер оказался в «Кенсингтон Кансалдид» — его отец загнал процветающую компанию в тупик из-за явного пренебрежения. И он всегда ждет, что Ашер вмешается и спасет его задницу.

— Пусть он сам разбирается со своими проблемами, чувак.

— Да. Когда-нибудь, — отвечает Ашер. Мы оба знаем, что он этого не сделает. — Ханна здесь.

Я напрягаюсь от попытки сменить тему и оценить свою реакцию.

— Да, знаю.

— Она разозлилась?

Я пожимаю плечами.

— Она не в восторге, — я смотрю на Скарлетт, чтобы убедиться, что она все еще разговаривает с Кэтрин. Но нет. Кэтрин ушла, а Скарлетт что-то прокручивает в своем телефоне. Выражение ее лица ничего не выражает, и я не могу понять, слушает ли она наш разговор.

Ашер в ответ издает раздражающий жужжащий звук.

Скарлетт встает.

— Прошу прощения.

Я смотрю, как она уходит, затем снова смотрю на Ашера.

— Чертовски большое спасибо за это.

Он выглядит смущенным.

— С каких это пор тебя волнует, что думает женщина?

— С тех пор, как я женился, — отвечаю я. — Я застрял с ней больше, чем на одну ночь.

— Ты сказал, что почти не видишь ее. Что вы живёте разными жизнями.

— И то, и другое верно.

— И что? Перестаньте стараться. Я пригласил ее в скалодром, и она ушла через пятнадцать минут. Не похоже, что ее волнует Ханна.

— Не волнует, — это все, что я говорю. Я не упоминаю, что необъяснимо хочу, чтобы она волновалась обо мне. Ревность, — эмоция, которую я всегда ненавидел в женщинах, — взбудоражила бы меня, если бы исходила от Скарлетт.

— Тогда в чем проблема?

— Просто... не упоминай других женщин рядом с ней, хорошо?

Он изучает меня с минуту, прежде чем согласиться.

— Хорошо.

Я чувствую, что его глаза остаются на мне, когда я стараюсь осмотреться. Струнный квартет расположился в углу и начал играть, создавая приглушенный саундтрек к вечеру. Несколько пар устремляются к танцполу и начинают кружиться.

— Как дела с сексом?

Я ничего не говорю.

Ашер усмехается.

— Давай, Кенсингтон. Ты не из тех, кто стесняется.

— Это другое, и ты это знаешь.

— Другое, потому что у вас его нет? — поддразнивает он.

Я потираю пальцем край своего бокала.

Ашер смеется.

— Черт возьми. Вы ещё не спали.

— Никто не должен знать об этом, — бормочу я.

— Как, черт возьми, ты еще не занялся сексом со своей женой?

Я встаю.

— Я за добавкой.

Но вместо того, чтобы направиться к бару, я каким-то образом оказываюсь рядом со Скарлетт. Я прерываю группу, с которой она разговаривает, вежливой улыбкой.

— Не хочешь потанцевать, куколка?

— Конечно, сладкий.

Как только мы оказываемся вне пределов слышимости, она бормочет:

— Куколка? Это худший вариант из всех возможных.

— Забавно. Думаю, «сладкий» может стать моим новым любимым прозвищем.

Скарлетт отводит взгляд, но не раньше,