— Ты что-то хочешь мне сказать, Настя?

Ни черта не понимаю. Мне ведь это не приснилось? А где тогда молнии, которые он должен бы извергать, как в моем воображении? Где проклятия, которые он обрушит на мою голову?

Где стыд или раскаяние, в конце-то концов?!

— Что происходит? — спросила я, прищурив глаза.

— Ты мне скажи. Я вот жду, когда моя помощница поможет мне надеть чистую рубашку, поможет с галстуком и запонками, чтобы я наконец-то мог поработать. Так что происходит, Настя? Почему ты стоишь, как будто приросла к полу?

Помощница? Так я ею остаюсь? Но как же перископ и мое тесное с ним знакомство?…

Я переступила с ноги на ногу.

— То есть… Вы меня не уволите?

— Ты проспала на пять минут. Это плохо, но не так страшно, как вчера. К тому же ты явилась собранная и готовая. Это только плюс.

Я потрясла головой.

— Но ведь вчера…

Я сбилась, а он не собирался подыскивать за меня слова.

— А что случилось вчера, Настя? — вкрадчивым голосом уточнил Роман Андреевич, так и не дождавшись моих слов.

— Но вы говорили, что не спите со студентками и что не будете лезть мне под юбку!.. А вчера…

— А я разве лез?

Он это серьезно?

Я с трудом удержалась от того, что не выматериться вслух.

— Разве вчера это я лез к тебе, Настя? — продолжал Роман Андреевич.

Нет, он не лез ко мне. Это я полезла к нему.

Схватила за член, а профессор вроде как даже сопротивлялся. Не так что бы очень, но у меня и члена нет, и достаточного опыта обращения с ними же тоже нет. Я не знаю, хоть и догадываюсь, как ведут себя мужчины, когда их хватают за члены. Может, у них вообще парализует волю? Судя по вчерашнему поведению Романа Андреевича, это так примерно и есть. Хвать — и делай с ним, что хочешь.

— Ты же будущий юрист, Настя, — продолжал он, — должна знать, как важны формулировки и соблюдение буквы закона. Вчера я не нарушил никаких установленных правил. Все, что произошло вчера, ты сделала своими же руками.

Я задохнулась от ярости, которая затопила сознание.

Если бы взглядом можно было убить, я бы уже распотрошила его и вывернула наизнанку, не забыв отсечь от его тела его красивый и теперь уже бесполезный член.

Ах вот как. Буква закона. Он, видите ли, ничего не нарушил. Я сама все сделала. А он со студентками не спит и под юбку мне не полезет.

Это война, Роман Андреевич. Вы еще пожалеете, что так все вывернули. Уж я добьюсь того, чтобы в следующий раз именно вы нарушили установленное правило. Нечего на меня все валить.

Вы и ваш член там тоже были. И что-то я не припомню мук совести, когда ваш язык пересчитал мне все коренные зубы во время глубокого французского поцелуя.

— Запонки, Настя, — напомнил холодный, как скала, профессор с легкой улыбкой на губах.

Ох, я сделаю так, чтобы в следующий раз он сам умолял меня снять с себя эти чертовы трусики. Вот увидите, Роман Андреевич, я тоже умею играть в эти игры.

— И кстати, Настя? — сказал он. — Спасибо.

— На здоровье, — отозвалась я сквозь зубы.

Развернулась на каблуках и отправилась в его спальню за чертовыми запонками.

***

Я злилась на Исаева. Искренне и сильно. Возможно, именно злость помогла мне сосредоточиться и не допускать больше промахов. Я помогла ему надеть рубашку, не задев руку, застегнула запонку, пуговицы, снова завязала галстук. Сегодня это был идеальный «Принц Альберт»

— Где ты научилась завязывать галстуки? Тренировалась на юристах работать не только головой, но и руками? — съязвил Роман Андреевич.

Ох, он будет издеваться? Ну, отлично. Я тоже так могу. Чуть позже, не сейчас, конечно, когда он ждет, что я ввяжусь в перепалку. Это было бы слишком просто.

— Я сама люблю галстуки. Часто носила их на практику в суд и на занятия тоже.

Легкий намек, что он совсем не замечал меня на лекциях, понят не был. Или он сделал вид, что не понял.

— А почему сейчас не носишь?

— Почти все мои вещи остались дома. Я, кстати, должна за ними съездить.

Исаев пожал плечами.

— Съезди. Но лучше купи новые. Это быстрее и безопаснее.

Тень нечто похожего на человечность и сочувствие промелькнула в его глазах. На миг. А потом Исаев снова смотрел на меня словно сквозь:

— Но это твое дело, конечно. Решай сама. Но вообще, не стесняйся тратить деньги с карты. Я человек не бедный, но и непростой…

«Да вы что», — мысленно протянула я.

— … Так что не дергай меня по каждому бестолковому поводу, ладно?

— А если я много потрачу? — решила пригрозить.

— Я же видел, где ты живешь, Насть. Много потратить ты просто не сумеешь. Да и банально не хватит времени с нашим темпом работы. А за все остальное я с удовольствием заплачу. Пойдем в кабинет.

Я кивнула и поспешила за Исаевым, спрашивая по дороге:

— Я вам нужна во время сеанса связи?

— Да, у меня сегодня важная беседа с клиентом. Будешь записывать все, о чем мы будем говорить.

— Разве нельзя просто включить запись при звонке?

Исаев аж остановился, и я отпрыгнула от него в последний момент, умудрившись не задеть руку и не упасть при этом.

— Разумеется, нельзя, Тихомирова. Это неэтично. Беседа доверительная. Это как с врачом, понимаешь? И так же уместно, как если бы я записывал бредни Ника Рида. Понимаешь?

— Кажется.

— Ах, тебе кажется? У вас ведь уже был курс этики. Впрочем, неважно. Это не мой предмет.

Следующий час я тихо сидела в уголке и записывала все, о чем Исаев говорил с клиентом. Вернее, по большей части говорил клиент. Он без прикрас описывал спорную ситуацию с рыболовецким судном, которое регулярно имело проблемы на границе с грузом и документами. Исаев внимательно слушал рассказ о спорных ситуациях и недостающих бумагах, а я строчила, как сумасшедшая, стараясь сократить, не упустить смысл. Конспектировала совсем как на лекциях Исаева.

— Ладно, Игорь Дмитриевич, я вас понял. Пока все выглядит так, словно вы очень кому-то мешаете. Мы можем предложить несколько путей решения. Я завтра вам их озвучу. Хорошо? До связи в это же время.

Игорь Дмитриевич, разумеется, согласился и тоже попрощался.

Не успел он отключиться, как на экране снова запиликал вызов видеосвязи. Исаев издал странный звук. Что-то между стоном и вдохом. Одновременно похожий и не похожий на то, как он откликался на мои прикосновения вчера в ванной.

Я запретила себе вспоминать об этом, хотя тело сразу откликнулось жаром и сладкой истомой.