– По рукам, – согласился мистер Эндрюс. – Мой шофер отлично водит. Он домчит быстрее, чем метро.

– Но сначала в мою лабораторию, – вставил Крейг. – Это займет всего минуту.

Мы подъехали к университету и остановились у кампуса, а Крейг сбегал забрать что-то из химического отделения.

– Мне нравится ваш профессор криминальных наук, – ска­зал мне Эндрюс.

Мне же понравился вице-президент. Казалось, что он всецело наслаждается жизнью и способностью выжимать все возможное из того, что имел. Выглядело так, будто он получал удовольствие от расследования дела Моровича.

– Профессор разгадал несколько запутанных дел, – ответил я. – Думаю, его сметливости нет предела.

– Надеюсь, что так. Но с этим делом ему придется нелегко, мой мальчик.

Я даже не обиделся на такую фамильярность. Эндрюс был одним из тех, кому мы, газетчики, инстинктивно доверяем. Я понимал, что это дело будет «не для печати» только до тех пор, пока оно не будет завершено. А когда подходит должное время, такие, как он, предоставляют нам наилучший материал для публикации.

Вскоре Кеннеди вернулся к нам, принеся с собой пару стеклянных пузырьков.

* * *

Когда мы приехали, «Морович & Co», естественно, были закрыты, но нас без проблем пропустил внутрь полицейский, ведь приказ сторожить стойло поступил уже после того, как лошадь украли. Все было точно так, как и говорил мистер Эндрюс. Мистер Коэн показал нам сейф. Наверху была проделана дыра. Я говорю «проделана», потому что не знал на тот момент, каким именно образом она образовалась – была ли она прорезана, просверлена, прожжена или еще что.

Кеннеди внимательно осмотрел края дыры, и на его лице промелькнула слабая улыбка удовлетворения. Не говоря ни слова, он вынул стеклянную пробку из принесенного им пузырька и высыпал его содержимое на сейф, возле дыры. Кеннеди добавил к горке красноватого порошка содержимое второго пузырька и поджег смесь спичкой. Зажигая ее, он скомандовал:

– Все назад – к стене!

Бросая спичку в красную смесь, он и сам отскочил назад и в два-три прыжка присоединился к нам в дальней части комнаты.

Практически сразу же вспыхнуло ослепительное пламя. Мы наблюдали, затаив дыхание. Почти невероятно, но пылающий порошок буквально на глазах погружался прямо в недра стали. Мы ждали в напряженном молчании. На потолке мы могли наблюдать отблески от расплавленной массы, которая погрузилась в углубление, которое она прожгла в крышке сейфа.

Наконец она прожгла крышку и провалилась внутрь – провалилась так, как падает крыша горящего дома. Никто не произнес ни слова. Осторожно заглянув в сейф, мы инстинктивно обернулись к Кеннеди, ожидая объяснений. Глаза полицейского округлились, как пятидесятицентовики, а вел он себя так, словно ему очень хотелось надеть на Кеннеди наручники. Теперь в крышке сейфа появилась еще одна дыра, поменьше, но во всем остальном точно такая же, как и первая.

– Термит, – вот и все, что сказал Кеннеди.

– Термит? – переспросил Эндрюс, жуя погасшую сигару.

– Да, изобретение химика по имени Гольдшмидт. Он из Эссена, это в Германии. Это смесь из оксида железа (то есть окалины, остатки которой слетают с наковальни кузнеца) и алюминиевого порошка. Можете ткнуть в нее раскаленным прутом, и ничего не произойдет, но если вы подожжете порошок магния и поместите его в термитную смесь, то она воспламенится, причем температура горения вскоре достигнет 5 400 градусов по Фаренгейту.[12] Но тепло сконцентрируется непосредственно в той точке, где находилась смесь. Это один из самых мощных известных нам окислителей, но остальную часть стальной поверхности он даже не оплавил. Вы видите, как он разъел сталь. Хоть красная, хоть черная термитная смесь работают одинаково хорошо.

Никто ничего не сказал. Говорить было нечего.

– Эту работу должен был сделать кто-то очень умный (или проинструктированный кем-то очень умным), – добавил Крейг. – Ну, здесь больше ничего нельзя сделать, – сказал он, бегло осмотрев офис. – Мистер Эндрюс, можно вас на пару слов? Джеймсон, пошли. Доброго дня, мистер Коэн. Доброго дня, офицер.[13]

Снаружи мы на какое-то время задержались у дверей машины Эндрюса.

– Мне нужно увидеть бумаги в доме мистера Моровича, – сказал Крейг, – а также навестить доктора Торнтона. Думаете, у меня возникнут какие-либо трудности?

– Никаких, – ответил Эндрюс. – Я отправлюсь с вами и прослежу за тем, чтобы у вас не возникло проблем. Профессор Кеннеди, а это было удивительно. Я и не думал, что такое возможно. Но разве вы не думаете, что в конторе можно было осмотреться и узнать что-нибудь еще?

– А я уже узнал что-то еще, – ответил Крейг. – Замок в двери был цел, а значит, тот, кто все это проделал, вошел внутрь при помощи ключа. Другой возможности войти не было.

Эндрюс присвистнул и невольно взглянул вверх – на окно конторы с позолоченной вывеской «Морович & Co».

– Не смотрите вверх, – сказал он. – Думаю, Коэн наблюдает за нами. Интересно, сказал ли он все, что знает? Знаете, он и есть то самое «Co» из названия фирмы, но на самом деле его участие в бизнесе было совсем небольшим. Чесслово…

– Мистер Эндрюс, не так быстро, – прервал его Кеннеди. – Прежде чем составлять теории, нам нужно увидеться с миссис Морович и доктором.

– Она очень милая женщина, – сказал Эндрюс, когда мы уселись в машину. – Намного моложе мужа. Ха, а ведь Коэн весьма недурно выглядит, разве нет? Я слышал, что он часто заходил в дом партнера. Ну, куда сначала: к миссис М. или к доктору?

– В дом, – ответил Крейг.

* * *

Мистер Эндрюс представил нас миссис Морович. Она была в полном трауре, но это отнюдь не уменьшало ее красоту, а лишь усиливало ее. Траур подчеркивал насыщенный природный цвет ее лица и изящество ее фигуры. Она была очень привлекательной молодой вдовой.

Казалось, что она испытывает перед Эндрюсом страх – то ли оттого, что тот представляет страховую компанию, от которой столько зависит, то ли у ее страхов были другие причины. Эндрюс был очень учтив, но я задумался о том, что это может быть профессиональной, а не личной вежливостью. Вспомнив, как он подчеркивал то, что она была наедине с мужем перед смертью последнего, я вдруг вспомнил, что читал рассказ о детективе, который становился все более вежлив по отношению к преступнику по мере того, как его сеть все плотнее оплетала того. Я знал, что Эндрюс подозревает ее в связи с преступлением. А что касается меня самого, то на тот момент я не знал, кого подозревать.

Наша просьба осмотреть личные вещи мистера Моровича не встретила сопротивления, и Крейг тщательно обыскал его письменный