будущего и перспектив. Он не спорил. Кому что милее. А сам придерживался мнения «Где родился, там и пригодился». Зря, что ли, великие поэты и писатели воспевали его родину, полную неизведанного, чтобы сейчас кидаться за бугор?

Мероприятие затягивало, как болото неподготовленного первопроходца. Пресные лицемерные люди, громкие имена, известные фамилии. Фальшь как образ жизни. Очень давно Руслан принял для себя простую истину — он больше Лихно, чем Разумовский, пусть и принадлежит по факту рождения вторым. Гены матери в нем взыграли ярче. Парень считал себя проще и естественнее, чем того требуют негласные правила светской тусовки. Мама тоже страдала от этой удушливой показушности. И её в ответ не признавали. Она была другой. Живой. А люди не прощают, когда ты не вписываешься в установленные рамки и играешь по другим канонам.

— Руслан Аристархович, ну что за манеры?

Он круто развернулся и встретился со стальными глазами бабушки.

Да, здесь без дозы не обойтись.

Отхлебнул смачно, причмокнув. И улыбнулся. Вкусный нынче подают аперитив.

— Я дико извиняюсь, мадам. Что на этот раз?

— Прекрати паясничать, — поморщилась она закономерно, — забился в угол, игнорируешь гостей. А это праздник твоего отца.

— Не мой же.

— Он твой отец.

— И твой сын. Что из этого превалирует?

— Руслан…

— Погоди, — вдруг развеселился, вскинув брови, — что появилось раньше — яйцо или курица?..

Анастасия Ильинична поджала свои иссушенные годами губы, превратив их в тонкую строгую линию. Глаза наполнились гневом, успешно пройдя стадию обычного негодования. Она ненавидела, когда ей перечат. И, пожалуй, имела все основания. Родословная, положение в обществе, финансовый пласт. Являясь одним из немногочисленных представителей изжившего себя как сословие дворянства, эта женщина с молоком матери впитала в себя высокомерие и непоколебимую веру в собственную значимость. Для неё имел вес определенный круг лиц, в который войти без должного статуса нереально. Ни по каким критериям. Будь ты хоть трижды лучшим человеком на этой гребаной земле.

И если бы Руслан не был её внуком, она не посмотрела бы в его сторону ни при каких обстоятельствах. Рома — другое дело. Тот пошел в отцовскую породу. И эта пропасть между ними образовалась ещё в детстве.

— Возьми себя в руки, несносный мальчишка.

— Досадно, — продемонстрировал ей бокал, — лишних у меня нет, а эти, как видишь, заняты.

— Бабушка, оставь его. Он же не мешает, — за её спиной материализовался старший брат. — Да и бесполезно.

— Рома, это непозволительно…при гостях вести себя, словно ты окаём какой! С улицы подобранный и несвязанный с хозяевами.

— Тебя спрашивал Костомаров. Иди к нему. Я разберусь.

Глядя в поразительно прямую спину удаляющейся бабки, Руслан издевательски пропел:

— Мой герой! Всё-то ты разрулишь, как её душе угодно.

Ему не ответили. Зато пристальный прожигающий взгляд опалял щеку. И он повернулся. Абсолютно одинаковые глаза братьев отразились друг в друге. Одинаковые визуально и кардинально отличающиеся по содержанию.

— Когда ты остынешь, Русь?

— Зачем? Чтобы дойти до твоей кондиции? Остыть настолько, чтобы наличие или отсутствие близких не имело значения?

На миг показалось, что в темной глубине отразилась мука. Что там жива тщательно скрываемая человечность. Но Рома моргнул, и это нелепое наваждение тут же спало.

— Я тебя из своей жизни не вычеркивал. Это ты отгородился от нас всех. В чем же твои претензии? — тихо и устало.

— Отправлю письмом, ознакомишься. Официально, как ты предпочитаешь. И раз уж любишь до*бываться, прояви свою озабоченность в другом месте. У тебя для этого есть Света. А я культурно отдыхаю.

Рома никогда не воспринимал выпады Руслана близко к сердцу. Демонстративная снисходительность была неотъемлемой составляющей его лица. Не просто выражением, которое оно иногда принимает, а постоянным слоем. Никакая колкость не могла вывести того из себя, он всегда сдержан и холоден.

Неизвестно, чем бы закончилась братская перепалка, если бы не появившаяся вдруг Леся, чмокнувшая обоих племянников и защебетавшая на тему пробок и ужасной погоды. Для Руслана тетя была своего рода транквилизатором. Он тут же замолкал, предоставляя ей возможность снять накал в воздухе. Ведь и сам признавал, что ни к чему эти пустые разговоры не приведут. Если они за столько лет не поняли друг друга, это всё бессмысленно теперь, когда оба стали матёрыми.

Уезжал он привычно вместе с Олесей, но на этот раз пользуясь услугами такси. Такие сборища высасывали энергию так сильно, что Руслан потом несколько дней ходил сам не свой, будто психика требовала время, чтобы восстановиться.

Некоторые гештальты разрушительны.

Но они — естественная часть тебя.

И он жил с этим. Принимал свою отделённость от семьи.

Но эти вопросы давно ушли на десятый план. После появления в его жизни Евы. Которая никак не выходила из головы, а в свете поездки в Марсель и вовсе болезненной занозой засела в сердце. Дико скучал. Не имея возможности хотя бы глазком взглянуть на неё издалека, буквально на стены лез.

Это очень гадкое чувство тоскливого уныния. С извращенностью маньяка оно режет тебя на крохотные кубики, разлагает и превращает в месиво.

Но, видимо, где-то там Сверху над ним сжалились. Потому что в один из последних февральских вечеров в квартире раздался дверной звонок. Неожиданная гостья перешагнула через порог, вгоняя своим присутствием в состояние полного и безоговорочного восторга, граничащего с отрицанием реалистичности происходящего.

— Ты в знаки веришь? — решительный вопрос, слетевший с её уст хриплыми переливами.

Верил ли он в знаки?.. После встречи с ней?

Руслан откинул голову и расхохотался.

Глава 16

Ева повернулась на бок и медленно подтянула колени к груди, попутно обхватывая их, будто зарываясь в невидимый кокон.

— Не надо, — резко и коротко оборвала попытку Руслана обнять её со спины.

Мужские руки тут же исчезли.

В спальне воцарилась густая тишина. Такая, в которой концентрируется слишком много незаданных вопросов и недосказанности во всём. Казалось, в любую секунду пространство взорвется гулом, вот-вот произойдет нечто катастрофическое.

Но двое молчали.

Задетый мужчина. Парень. Мальчишка.

Запутавшаяся девочка. Девушка. Уже женщина.

Вот и всё.

Ева дала себе ровно две минуты, чтобы прийти в более-менее пригодное для передвижения состояние, а потом уйти. Она сегодня с удивлением обнаружила, что в ней живет какая-то незнакомка, обладающая очень нужным навыком — выключать чувства. Работала только голова. Её-то как раз и нельзя выключать ни при каких обстоятельствах.

Вся одежда лежала небольшой бесформенной кучей у кровати. Девушка осторожно встала и принялась облачаться в белье. Практически бесшумно умудрившись застегнуть джинсы, нацепила свитер и на мгновение застыла.

Развернулась и уставилась на спину Руслана, сидящего лицом к окнам.