Дверь открывается и закрывается, но я едва замечаю, потому что под моими пальцами так много кожи, и когда я двигаюсь, чтобы уткнуться носом в его грудь и вдохнуть еще один его вдох, каждый дюйм моего тела оживает от этой Связи. Он идеален, и он мой. Он не останавливает меня, не вздрагивает от безумия в моих руках, когда я хватаюсь за него, чтобы притянуть его ближе к себе.

Мне нужно больше.

Норт переносит меня обратно на кровать и садится там, держа меня на коленях, и моим узам это нравится. Мне нравится, что он заботится обо мне и возвращает меня туда, где мне нужно быть. Я должна быть голой, а он должен избавиться от своих штанов, потому что мне нужна сейчас Связь, мне нужно…

— Если будешь продолжать в том же духе, то ты такой же плохой, как и твой брат. Она ни хрена не понимает, что сейчас происходит. Она даже не там сейчас.

Мне это не нравится.

Мои глаза метнулись туда, где Атлас и Грифон парят рядом с нами, наблюдая за мной, словно за бешеным животным, и это мне тоже не нравится. Нокс ушел, но Гейб сидит в кресле у двери и смотрит на меня так, словно у него разбито сердце, и это не имеет для меня никакого смысла, потому что именно это мне и нужно.

— Выруби ее снова. На этот раз сделай это как следует, и дай ей отоспаться, — говорит Атлас, но Грифон качает головой.

— Я не могу.

Норт ловит мои руки, которые медленно направляются на юг, пытаясь найти всю кожу, которая мне может понадобиться. — Ты должен. Она не успокаивается.

Грифон скрипит зубами. — Я не говорю, что не буду, я говорю, что не могу. Потребовалось все, чтобы вырубить ее в первый раз. Я выдохся.

Норт напрягается, и я хнычу без всякого смысла. Я не хочу, чтобы он остановил меня, не хочу, чтобы он отшатнулся от меня. Я не могу допустить, чтобы еще один ненавидел меня…

— Я не ненавижу тебя, Олеандр. Сделай вдох. Мы ляжем, и ты отдохнешь. Тебе нужно поспать.

Я не хочу спать, но его руки настойчиво уговаривают, двигают меня и гладят, пока он не оказывается со мной под одеялом, моя голова над его сердцем, и я слушаю его надежное и сильное биение.

На минуту становится тихо, пока все они находят свои места, чтобы сесть и понаблюдать за нами. Мои узы не очень довольны тем фактом, что Норт не хочет Связи со мной, но его руки крепко обнимают меня. Он тверд и не отдаляется от меня, так что этого достаточно, чтобы успокоить мои узы.

Я не чувствую момента, когда мои узы отпускают меня, но облегчение в комнате ощутимо. Грифон даже испускает вздох, как будто все это время сдерживал его. Мои глаза закрываются на звук.

— Что значит, ты выдохся? Она вытянула твою силу? Вырубать людей – это способность низкого уровня, ты делаешь это с трех лет, — бормочет Норт негромко, но недоверчивый тон достаточно ясен.

Я едва слышу ответ Грифона. — Она не вытянула, но… она сильнее, чем кажется. На каком бы уровне ты не предположил она находится… удвой его. Может быть, утрой. Мне было легче попасть тебе в голову, чем вырубить ее. Это охренительная сила, Норт.

Глава 10

Я просыпаюсь с полным воспоминанием обо всем, что произошло вчера, и волна стыда, которая обрушивается на меня… ну, я думаю о том, чтобы перерезать себе вены в ванной, чтобы не встречаться ни с кем этим утром. Ладно, это немного драматично, но, черт возьми, я не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Я не хочу смотреть никому в глаза. Я просто хочу раствориться в толпе и исчезнуть.

Я почти готова рискнуть, что мой мозг взорвется, чтобы вытащить чип из своей шеи.

В моей комнате все еще темно, но мои глаза уже привыкли к этому, и я могу сказать, что Нокс – единственный, кто все еще отсутствует. Брут растянулся на кровати рядом со мной, но его маленькое дымящееся тело почти не занимает места. Норт все еще в кровати, без рубашки и с хмурым выражением лица во сне, его рука все еще лежит на моей талии. Я отказываюсь думать о том, насколько тверд его член, когда он трется о мою задницу, потому что это имеет отношение к утреннему стояку и никак не связано с тем, кто находится в его объятиях.

Я не могу поверить, что он притворялся, что ему на меня не наплевать, чтобы я успокоилась.

Грифон спит в кресле у кровати, и я могу разглядеть Гейба на матрасе у кровати.

Атласа я не вижу, но мне также отчаянно нужно в туалет, поэтому я вылезаю из-под Норта, осторожно, чтобы не разбудить его, а затем начинаю обходить тела, чтобы добраться до ванной.

Я нахожу Атласа уже там, без футболки, сидящим на стойке ванной с телефоном. Он выглядит измученным, и я тут же чувствую себя виноватой.

Когда я закрываю за собой дверь, он спрыгивает вниз и притягивает меня к себе, прижимаясь щекой к моей макушке, позволяя мне впитать его в себя.

— Как ты себя чувствуешь? Что тебе нужно? — пробормотал он, и я подавила смех, который прозвучал скорее как всхлип.

— Ты имеешь в виду, кроме как пописать? Мне нужно больше никогда ни на кого не смотреть. Мне нужно выбраться отсюда, пока все не стало еще хуже, и мне нужно никогда больше не сталкиваться ни с одним из Дрейвенов.

Он не смеется и не пытается успокоить меня, его рука нежно поглаживает мою спину, и мы стоим в тишине, окутанные друг другом, пока мой мочевой пузырь больше не может этого выносить.

Атлас не хочет выходить, чтобы дать мне пописать, но нет абсолютно никакого гребаного способа, чтобы я могла пописать с ним здесь, даже если он отвернется. Он подходит к двери ванной с другой стороны, оставляя ее незапертой, потому что, хотя мое безумие по поводу связи, возможно, и закончилось, ущерб, который оно причинило, все еще там, ожидая, когда с ним разберутся.

Как только я включаю кран, чтобы помыть руки, он возвращается и следит за каждым моим движением, пока я выполняю утреннюю рутину – умываюсь и чищу