class="p1">Открыв глаза, Ада увидела перед собой медсестру и врача, тот что-то ей говорил о лице. Они говорили о чуде, но с горьким выражением лица, словно и не надо было этого самого чуда. Чуть позже женщина поймет почему они так смотрели на нее. Лицо зажило, но зло не вернуло ей былую красоту. На нее в зеркале смотрело чудовище, половина лица чья обтянута кожей розового цвета. Глаз вытек и его не успели спасти, глазницы заросли, будто глазного яблока и не было. Откушенная щека впала и выглядела как вмятина. Но ей всё равно. Так и должно быть. Напоминание какой ценой ей далось прозрение. Такая она на самом деле. Не красавица, какой её видели окружающие. Нет. Она изранена внутри, теперь ее нутро вышло наружу и лицо соответствует содержанию.

Врач коснулся ее и Ада была готова к видениям, но ничего не произошло. Она не увидела его мыслей, а чувствовала только теплоту руки, ей стало смешно. Впервые за долгое время почувствовала себя счастливой, но изнутри грызло желание увидеть сосуд. И не для того, чтобы убить врага, а для того, чтобы верно служить. Пес с укусом передал не только Зло, но и больную преданность сосуду.

Ада горела желанием сбежать с больницы и пойти по следу хозяйки, она слышала ее голос в голове. Мягкий, с нотками нежности, ощущая трепет внутри, был бы хвост- махала им. Сосуд общалась с ней ночами, когда женщина спала, водила ее в лесах сознания, ограждая от воспоминаний прошлого, прощая смерти людей. Могло ли Зло дать прощение? Могло. Стало ли Аде легче. Да. Именно легкость и правильность дали ей силу сдаться злу.

Через неделю ее выписали, врачебная комиссия удивилась чуду затягивания ран, но сочувствовали, что не удалось вернуть былую красоту лица, на что она лишь улыбалась, а в мыслях каждому перерезала глотки, ненавидя за жалость.

В теле Ады возбуждение, она четко знала, что ей делать, кого ей нужно искать, как бороться за свою правду.

— Как самочувствие? — рядом с Адой стояла Вера, та появилась из-за угла, когда женщина остановилась вдохнуть морозный воздух… мая.

— Я готова идти дальше. — решительно отозвалась Ада, с собачьей радостью ощущая, что хозяйка ею гордится.

— Ты сможешь сделать решающий шаг? — Вера испытывающе смотрела на неё, отчего стало не по себе и мысленно Ада поджала хвост.

— Сосуд верит в меня. — спасательная соломинка, которая может сломаться в любую секунду.

— Она верит в каждого, кто ей служит. Веришь ли ты в свои силы? Хватит ли преданности?

— Более чем. — кивнула Ада. Ей захотелось выпить, прикоснуться вновь губами к фляге и ощутить свободу в алкоголе.

— Алкоголь не дает свободы, он тебя присваивает. — заметила Вера, Ада и забыла, что та всё видит. Видит ли она свою смерть?

— С недавних пор вижу. И с каждым шагом я к ней ближе. Хочу ли я сбежать? Повернуть колесо судьбы? Нет. Я жду этого дня, когда меня отпустят. Это для тебя новый глоток, а для меня углекислый газ, что душит.

— Так зачем ждать?

— Пешки расставлены, у меня есть своя партия, я ее еще не доиграла. — пожала плечами Вера и, не прощаясь, ушла, оставив после себя ощущение усталости.

Ада проводила взглядом женщину, что медленно растворялась в сумраке улицы. Вера сдалась тоже. Как и Ада. Как и Макс. Как и сосуд в один из дней.

16 глава. Многоликий

Раны затягивались с трудом. Боли Макс от них не испытывал, но с ума сходил от постоянной вони гнили, которую они источали. Запах пропитал его насквозь, нос щипало от него, сводил с ума. Вначале он мылся, стирал вновь раны до крови, чтобы избавиться от гнили, но становилось только хуже. Макс поливал раны спиртом, но их только больше жгло, значит, ещё жив и чувствует. Так он провел два дня, ему осталось только пустить пулю в лоб, что уже не казалось плохой идеей. Макс вожделенно смотрел на оружие и уже четко представил как спускает курок, его висок опаляет тепло и в голову мягко проникает пуля, что с каждым миллиметром избавляет его от мучений.

В тот момент на пороге его номера появился Влад. Он настойчиво постучал в его дверь и скривился от запаха Макса, когда тот открыл ему.

— Сосуд тебя помяла. — Влад закрыл за собой дверь, сверля взглядом воина. Тот слаб духом, как они могли доверить борьбу Добра ему? И ради него он уничтожил Высшие силы?

— Ты слишком громко думаешь. Я слышу твои мысли. — Макс включил кран в ванне и начал, в который раз, тереть раны мочалкой с мылом. Он видел злость и презрение в глазах последнего Высшего, трогало ли это Макса? Нет. Все идет как надо.

— В данной ситуации тяжело скрыть мысли. Ты вообще видел себя в зеркало? И воняет от тебя.

— Переживешь. — отмахнулся Макс, вытирая тело полотенцем. — Где сосуд?

— Она движется в сторону последнего тайника.

— Хорошо. — кивнул Макс, вливая в себя порцию алкоголя. — Мне нужно задержать ее и залечить раны.

— Поехали. — Влад отобрал бутылку у воина. — Я познакомлю тебя с одним человеком и всё.

— Что "всё"?

— Я ухожу. Я не знаю, к чему приведет эта борьба, но не хочу быть в эпицентре урагана.

— Трусишь? — усмехнулся Макс, но в глубине души понимал мужчину.

— Да. Я никогда не жил, Макс. Я всегда служил. Сейчас, пока нет ни добра, ни зла, я хочу жить.

— Вполне удачное время. — хмыкнул воин, выходя из номера.

— Любое время удачно.

— Мечтатель. Тебя не отпустят, Влад. — они вышли на улицу и свежий морозный воздух обжег лёгкие. — Холодно.

— Все в ожидании. — пожал плечами Влад, они сели в автомобиль, который он забрал в деревне, что постепенно выгорела до тла. Мужчина старался не думать, скольких унесло Добро жизней, давая силу воину. А тот её ещё всю не почувствовал. — И кто меня не отпустит? Добру я не нужен.

— Зря так думаешь. — прохрипел воин, проваливаясь в беспокойный сон.

Ему снились курганы полные черной крови, она струилась меж травы, сжигая ее, оставляя лишь пепел. Кровь вела к черной реке, где среди темных волн стояла сосуд, она отдавала себя воде. Над ней сгущались тучи, она что-то шептала, но не боялась, на синих губах играла улыбка. Сосуд знала, что делает. А он знал? Сон вёл его дальше, туда, где только чернота, где нет тепла, нет горя, нет радости, только покой. Могильный покой. И гниль. Гнилые деревья. Гнилая земля. Гнилые