— Я не знаю, Учитель. Мои глаза давно закрыты, а уши больше не слышат. Ответь нам, почему Бог создал всех достойными любви, и какими бесами мы одержимы, что этого не понимаем.

— Так прозрей, Анна! — воскликнул тот, к кому я обратилась.

И я почувствовала, как его мягкая и тёплая ладонь дотронулась до моих глаз, отстранённо-боязливый взгляд которых я утаивала от своих друзей…

Я вышла из человеческого облика и… стала слепой беспомощной грудой бумаги на столе. Только эхо до мурашек знакомого голоса ещё долго колотило каждую мою страничку колокольным звоном, пока мысль-воспоминание молнией не разрезала эту нереальную тьму: «Легенда Доброй Горы гласит, что перед тем, как стать Книгой, каждая из нас была слепой Рукописью».

Так рассказывала мне Лирика. Неужели я стала Рукописью?! Но тогда где моё абсолютное зрение и что за странные превращения меня в какую-то Анну?

Что-то никак не прозревалось. Нужно снова прислушаться к внутреннему голосу — и как только я это сделала, трюк повторился!

Учитель убрал руку, и я посмотрела на него. Он благодарно улыбался, а я вспомнила его имя и спросила:

— Иисус, а я правда Рукопись?

— Нет, душа моя, — ответил он, а затем обратился ко всем. — Скажите, пожалуйста, что же общего между самой вонючей гиеной и самым великолепным львом?

— Душа, — сказал Андрей.

— Душа, — произнёс человек, имени которого я не знала.

— Душа, — откликнулось эхо.

— Душа — женщина. Разум — мужчина. Именно для того, чтобы вы стали лучше понимать не только меня, но и мои слова, я начал приглашать Анну на наши тайные встречи. Она — такая же, как и каждый из нас, ибо Бог ни одну душу не создал ущербной. С этого дня Анна — наша сестра.

— Разумно ли ты поступил, Учитель? Разве не сказано в одной мудрой Книге, что дела женские — нехитрые, а душа её — потёмки? — засомневался Фома.

— Значит, Бог был женщиной, — произнёс человек, имени которого я не знала.

При слове «книга» меня передёрнуло. На секунду я едва ли не подумала, что вижу всего лишь осознанный сон.

— Мы думали, ты нам объяснишь, Учитель, зачем ты пригласил её сюда, — услышала я.

— Ради иллюстрации твоих слов ты бы мог воспользоваться женщиной, но совершенно не обязательно давать ей слово. Ты бы мог позвать глухонемую, — снова услышала я.

— Мы терпели три дня, — вроде как сказал ещё кто-то.

Похоже, ученики мне совсем не доверяют, но тщательно скрывают это. И ещё мне показалось, что они совсем не слышат своего Учителя и не верят его словам. Я решила быть откровенной:

— Знаете, друзья, мне, конечно, очень приятно слышать ваше мнение обо мне, но не могли бы вы так же честно признаться, что не понимаете ни слова из того, что говорит вам наш учитель Иисус?

Все резко замолчали, будто бы великая тишина отдавила людям их языки. И Учитель, словно боясь нарушить эту благоговейную атмосферу, подошёл по очереди к каждому из нас и произнёс шёпотом «так прозрей…» и далее — имя того, к кому он обращался. Таким образом я вспомнила имена всех. Удивительно, но Иисус подошёл ко мне во второй раз. Жестом я попыталась возразить, но прикосновение его руки к моему лбу примирило меня с происходящим.

«И подошёл он к каждому апостолу по одному разу, и только к Анне подошёл дважды…»

Голос внутри меня не был голосом Иисуса, он принадлежал другому мужчине. Но, узнавая этот голос, я могла быть… и видеть… то, что являлось источником голоса. Я находилась в теле Рукописи — той Рукописи, что скоро станет Книгой. Но я практически не ощущала своего тела — ведь Литературное Произведение по имени Безусловная Любовь находилось в процессе рождения.

— Ты назвал меня сестрой? — не своим голосом произнесла я после того, как Учитель завершил обход.

— Да, Анна. Только сестра может быть нашим другом и возлюбленной одновременно.

— Но пока я — душа, я единственная и неповторимая. Скоро я стану Книгой, и у меня появятся сёстры.

— Пусть они сами расскажут о себе, — кивнул Иисус на братьев.

Их лица вмиг преобразились. Они остались человеческими, но я их больше не узнавала. Я не могла сказать, кто передо мной — люди или Книги. С великим трудом я вспомнила, что нахожусь в процессе создания, а значит, всё окружающее постоянно, и меняется лишь моё мировосприятие. На секунду я увидела своё отражение в пиале с водой — лицо смуглой женщины с густыми чёрными бровями и бесконечно длинными волосами.

— Привет, сестра, — произнёс бывший Андрей. — Что ты хочешь обо мне узнать?

— Зачем тебя создали? — прошептала я.

— Душа одна. Тел много. Одна душа способна оживить тысячи тел. Мы с тобой — одно, но мы этого не знаем. Для того, чтобы вернуться к единому знанию, нас наградили разными телами. Так говорил Учитель.

— Тебя тоже зовут Безусловная Любовь? — догадалась я.

— Нас всех так зовут, — ответил бывший Фома.

Я оглянулась на Иисуса, который стоял в отдалении, сложив руки на груди.

— А его? Его зовут по-другому?

— Его зовут…

Имени я не расслышала, но оно было произнесено моим внутренним голосом. Тут же телесное отождествление вновь сместилось от зрячего человека-Анны к лежавшей на столе слепой Рукописи. Я почувствовала прикосновение руки к своей бумаге, к верхнему листку. Даже если бы я могла видеть — я бы не открыла глаз. Я усмехнулась про себя, внезапно осознав страстное желание многих живых Существ видеть. Зачем нужно зрение, когда мир и так ощущается слишком остро?

— Привет… — произнесла я.

— Здравствуй, — откликнулся источник внутреннего голоса.

— Я знаю, ты — мой Автор. Удивительно, как я могла это забыть. Книги — глупые Существа, они помнят лишь то, что им совсем не нужно.

— Каковы Авторы — таковы Книги, — ответил Автор.

— Нет. Я знаю, что ты — самый мудрый человек на свете. Это Типографы — глупые, когда заключают наши души в чужие тела. Но я постепенно умнею, ты можешь мною гордиться. Например, я знаю, что ты пишешь не Книгу, а Литературное Произведение.

— Каковы Книги — таковы Авторы, — улыбнулся голос.

Чувствуя приближение мыслительного ступора, я затараторила:

— Между прочим, ты — человек, и ты мне пару раз снился. Вот только имени твоего я не знаю… И Книги не способны узнать имена своих Авторов. И по поводу этого так называемого Слепого Проклятия у большинства Книг сложилось мнение, что Авторы — Идиоты, Типографы — Дьяволы, а Читатели — Боги. Представляешь, как бы ты смеялся, если бы об этом узнал?

Последние слова я уже договаривала, будучи в теле человека. Стоял жаркий летний день, и мы с Учителем неспешно прогуливались по фруктовому саду. От царящих в воздухе ароматов у меня кружилась голова, а пронзительные солнечные лучи заставляли слезиться непривыкшие к свету глаза. Почему-то мы были сегодня одни, и я спросила Учителя об этом.